"Александр Торин. Мы-русские, других таких нет (рассказы)" - читать интересную книгу автора

бывало, пил неразбавленный лабораторный спирт. Блажен, кто верует...
Жидкость немедленно обожгла мне горло и вызвала онемение языка. -- Потерял
класс, -- расстроился я, а затем испугался, так как щеки у меня покраснели,
на лбу выступили пятна противного красного цвета, и после этого стало трудно
дышать.
-- Аллергия, наверное, -- пространство начало расплываться перед
глазами, потом я вспомнил, что в аптечке лежит присланная мамой из Москвы
упаковка димедрола. -- Нет, что же я делаю, мешать димедрол со спиртным
нельзя -- возмутилось мое угасающее сознание. Впрочем, доползти до аптечки я
уже все равно не мог, так как руки и ноги мои совершенно меня не слушались.
Их как будто и не было, они превратились в гадко-желтого цвета когти, как у
заморенных советских куриц. Затем занавески уплыли в сторону, и из них,
покачиваясь, показалась плоская голова змеи. Резко запахло стоячей водой и
гнилью. Змея посмотрела на меня, сидящего на ветке, как мне показалось, с
презрением, и, рассекая чешуйками черную воду, поплыла куда-то в сторону
кухни.
На потолке, выпуклые, неправдоподобно зеленые, колыхались листья.
Визгливо кричали звери, пробежала, хватаясь за люстру, мелкая обезъянка
неизвестной мне породы, и я полетел, поднявшись из тумана. Джунгли в этот
рассветный час особенно красивы. Вот и краешек солнца. Вверх!!! Как хорошо
быть орлом, расправляющим свои крылья... Смущало меня только то
обстоятельство, что время от времени шея моя становилась позолоченной, а из
нее наглым образом торчали две пакостные головы, развернутые в разные
стороны, примерно как на непривычном людям моего поколения новом, то есть
старом российском гербе. От этого раздвоения болела голова, а в глазах все
учетверялось. Как бы это назвать, -- задумался я на секунду, забыв о
величественных джунглях. Стерео? Ну да, стереозрение, это когда два глаза. А
у меня, пожалуй что, квадро... Квадрофония какая-то получается. А я в
Россию, домой хочу. Я так давно не видел маму... -- Я с ненавистью начал
царапать когтистой ногой свою грудь, и, потеряв равновесие, свалился сквозь
крону деревьев вниз, здорово ободрав при этом спину.
Какая зверюга... А какие у нее глаза... Желтые. Нет, скорее, зеленые.
Киска, нет, киска, не ешь меня! Я - хороший! У меня в детстве был кот, я его
любил, зараза! Взлетаем! Четыре, три, пуск! Под крылом самолета призывно
поет зеленое море...
Какие-то морды, раскрашенные красками, извивающиеся тела....И снова я
парил над долиной Амазонки, падая камнем вниз. Пока не проснулся с жуткой
головной болью часов около четырех утра.

-- Ну и жидкость, -- мне было нехорошо, а самое противное, не оставляло
ощущение полной реальности происходившего, я даже осторожно потрогал свою
шею, с облегчением убедившись, что она не раздваивается. -- И все это с
одной маленькой рюмки. Жень-Шень, мать вашу, так еще и гербом станешь! -- Я
решительно взял бутылку, и вылил ее в раковину. -- Да я их засужу, --
почему-то идея мести овладела мной той ночью. -- Где этот чек? -- Я
судорожно начал шарить по карманам. -- Они не имеют права продавать такие
жидкости. Или, хотя бы, предупреждать надо. "Первозданная свежесть", маму
вашу! А если бы я выпил две рюмки? Дя я бы наверняка помер! -- Нет, где же
этот чек? -- мне стало неспокойно, тревожно, почему-то я был убежден, что
стоит найти эту бумажку, как жизнь сразу улучшится.