"Василий Тарасенко. В катакомбах времени " - читать интересную книгу автора

Рискнешь? Я все конкретно объясню.
- Хоть щас... А сам не можешь, что ли?
- Некогда мне.
- Ой уж, - протянул Санька, - просто ты хочешь отбить интерес к вольной
жизни...
- А если и так? - Виктор отвлекся от созерцания потолка и глянул на
сына. Санька сидел притихший, взъерошенный и смотрел на портрет на стене
каюты. Виктор почувствовал глухую боль в сердце. Наташа, язвительная и
всегда добрая Наташка Лебедева-Герц, мать Саньки... Резко сгустились
никогда не уходившие далеко тени давнего горя. С чувством щемящей нежности
Виктор снова посмотрел на сына: "Не забыл... Помнит маму..." Санька встал
с кресла, прижался лицом к плечу отца. Виктор пригладил взъерошенные
волосы сына:
- Ничего, малыш... Главное, помнить... И мама всегда будет рядом.
В полумраке каюты раздался всхлип, и Санька торопливо утер проступившие
слезы, снова прижался... Лебедев-старший осторожно тронул кисточку волос
на макушке сына. Старая боль притупилась, но все так же пульсировала в
душе: "Ната... Наташка..." Виктор встряхнулся, еще раз прошелся по
Санькиным волосам и сказал:
- Сань, ты вот что... Сходи к Сырому. Наш старпом нашел сегодня что-то
интересное и хотел тебе показать. Потом приходи снова. Сегодня по почте
пришла новая книга. Почитаем...
Саня сумрачно кивнул, потер глаза и пошел к двери, но вот пружинисто
вскинул голову и выскочил в коридор. Виктор устало улыбнулся и, как бы
извиняясь, посмотрел на голограмму Натальи: "Извини, Ната, он мальчишка.
Пять лет все-таки прошло..."
В душе у Саньки было сумрачно, когда он появился в кубрике, где в то
время всегда обитал старпом. Авдей Казимирович Сырой, которого все, кроме
капитана, стали называть Тамерланом после случая на Хиндире, вышагивал по
просторному помещению, пыхтя трубкой и припадая на левую ногу. Хромал он
после того, когда на Хиндире первым примчался на руины обвалившегося
"замка", вытащил пацана из-под обломков, а потом три дня просидел у
постели больного Сашки... И они прикипели друг к другу.
Седовласый мужчина с окладистой бородой и желтыми от табачного дыма
усами окинул взглядом голенастого темнорусого мальчишку с припухшими от
слез глазами, с серьезным пониманием положил ему руку на плечо и сказал:
- Я хотел тебе показать кое-что, но, если хочешь, можно отложить это
занятие на потом...
- Не..., - Санька вскинул глаза, брызнув синевой, - показывай...
Авдей Казимировимч сглотнул, утихомиривая подступившую к горлу теплую
колючую ласковость, внезапно подхватил взвизгнувшего Саньку и перекинул
себе на плечо. Тот обрадовано взбрыкнул поцарапанными ногами. Старпом
подошел к старому дивану и сбросил мальчика на теплый потертый сатин
неопределимого за давностью лет цвета, под которым обиженно взвизгнули
пружины...Из-за этого дивана была настоящая война между старпомом и
боцманом. Моложавый, всегда опрятно одетый боцман Тахтамышев Стас
Тарасович около года прицеливался выбросить в пасть аннигилятора "эту
реликвию ржавой ностальгии, которую один впавший в детство бородач, не
будем показывать пальцем, потащил на научный корабль...". На что Авдей
сначала сдержанно возражал, а потом распалялся, превращаясь в грозную