"Константин Иванович Тарасов. Стая ворон над гостинцем" - читать интересную книгу автора

"Справедливо! - жестко отметил великий князь и не удержался уточнить: -
Когда?" - "Не позже дня ангела-хранителя!" - отвечал судья. По календарю
приходится эта дата на второй день октября. А беседа, в которой прозвучало
слово чести, случилась в начале июля. А святой Мартин, как мы говорили,
празднуется через месяц после дня ангела-хранителя. Вот так, чтобы ввести в
свой дом любимую женщину, судье Ваньковичу было необходимо остаться в
живых, последнее же исключительно зависело от розыскного успеха. Меж тем
время неумолимо двигалось к роковой отметке - уже лето подбиралось к концу,
на полях отгуляли дожинки, на лугах выстроились стожки, посыпался желтый
березовый лист, только сентябрь оставался Ваньковичу для спасения чести,
жизни, счастья. Но как выполнить за месяц то, что не удалось сделать за
несколько лет?..
И создавая своему противнику, великокняжескому комиссару наилучшие
условия для самоубийства, шайка притихла. Оставалось разбойникам переждать
несколько недель, а уже после дня ангела-хранителя, когда проведет пан
Ванькович по горлу лезвием сабли, взять людской крови с лихвой. Ванькович,
как не было ему горько, смирился со своим поражением и отъехал в Вильно.
Перед тем, однако, он навестил Ядвигу и освободил от всякого перед ним
долга, который налагала на молодую женщину помолвка. Ядвига умоляла его
отречься от своей необдуманной клятвы великому князю и королю. "Невозможно,
- сказал Ванькович. - Жизнь, любовь, семья - большой дар от пана бога, но
без чести ничего они не стоят". И пошел со двора. "Стой! - крикнула в
отчаянии женщина. - Останься хоть на ночь!" И судья не нашел в себе силы
отказаться. Досветком он отбыл в столицу, где, как скоро донесли слухи,
закрылся в своем доме и стал пить день и ночь напоследки жизни...
И вдруг словно гром с ясного неба - шайка схвачена, украшена убойцами
купа осин.
Впервые за семь лет местное население вздохнуло с облегчением. Неделю
благодарно звонили звоны на ошмянских костелах, неделю все праздновали, как
на святой день божьего воскресения, все славили Ваньковича, который победил
и уничтожил душегубов, сдержал слово, отстоял свою жизнь и впридачу получил
тысячу золотых.
Взял Ванькович разбойников под конец сентября. Случилось это так. За
сем верст от Русиновской на заброшенном дворе доживал свой век старый
шляхтич Собейка. Проживали при нем две бабки за кухонную прислугу да
несколько паробков. И на этот бедный, разваленный двор попросились на
постой с десяток оршанских шляхтюков, опытных, если судить по кулакам,
костоломов, а если судить по стоптанным сапогам и протертым свиткам, то
лишних сынов из небогатых фамилий. По деревенькам и дворам потекла молва,
что шляхтюки наделены широким горлом, а подвыпив, выхваляются перед
хозяином, что развесят шайку татей вдоль дорогой им Черной дороги, главаря
же повезут к великому князю в засмоленной бочке. За самохвалов помолились,
зная по предыдущему печальному опыту, что те пьют на собственных поминках.
Потому что хоть оршанские искатели золота, может, и знали, где черт ночует,
но не с их умом и ловкостью было исполнить то, на что и судье Ваньковичу
хитрости не хватило.
Как-то в полночь в ворота сонного уже двора Собейки застучала рука и
послышался женский просительный крик:
- Собейка! Это я - Русиновская! На нас напали! Спаси!
Ворота раскрылись, но вместо перепуганной соседки ворвались на двор с