"Константин Иванович Тарасов. Испить чашу " - читать интересную книгу автора

на положенном месте.
- Вздор! - повторил хозяин уже грубо. - У нее и мать была.
- Помню, - кивнул пан Лукаш. - Тоже ведьма...
Хозяин рванулся к двери и, открыв ее ударом ноги, крикнул в темноту
дома: "Эй, Матея сюда!"
- Матей! - крикнул явившемуся старику пан Адам. - Помнишь, Эвкину
матку видели, купалась в ключах... Красивая или ведьма? - и для оживления
ума протянул слуге кубок: - Пей!
Старик махом выпил.
- Красивая! - признал он, уставившись почему-то на Юрия. - Будто панна
небесная! - и, подтверждая свои слова, плавно провел ладонью как бы по
явившемуся перед ним, незримому для других глаз телу.
- Кого, кого он с панной небесной равняет! - ужаснулся Стась Решка.
- Глуп он, пан, не злись! - успокоил Стася Матулевич и прогнал
старика: - Ну, иди, иди!
Эта короткая суета пробудила одного из спящих. Диким взглядом обвел он
комнату и забубнил с глубокой тревогой: "Где я? Где я? Где я?"
- Дрыхни, брат Миколай! - хлопнул его ладонью Лукаш. - Дома ты, на
печке лежишь...
Пьяный подтянул к себе блюдо с грудой объедков и, устроив на них
голову, мгновенно уснул.
Внимание беседы вновь вернулось к пану Адаму.
- Да что объяснять, - раздумывая, сказал пан Адам, - ничуть она не
хуже, чем мы с вами. - Он еще помедлил, осмотрелся на сонных гостей и
объявил решительно: - Может, и покрепче. Была бы шляхтянка, так пани
гетманшей бы была... На коленях бы к ручке ходили... Уж да, поверьте...
Только ей наплевать... Не хочет...
Он обиженно замкнулся и стал бормотать что-то короткими словами сам
себе. Юрий ничего не различал в невнятных звуках.
- Сколько раз хотел плетью... - вновь оживился пан Адам. - Подыму
плеть, горит мне: поучу! - и нет, рука непослушна. А глаза - то небесные,
то две черные дырки...
- Бесы! - объяснил Стась Решка и тут же, словно убитый негодными
тварями за раскрытие тайны, рухнул под стол в мертвом сне.
А у пана Юрия внезапный яркий луч прорезал пьяную непроглядность
памяти и высветил из забвения полоцкого наставника отца Игнатия за
кафедрой, заламывающим на пальцах число распутных женщин, от коих произвел
бесов падший двенадцатикрылый ангел Белиар. Женщин этих было четыре;
называл отец Игнатий их пугающие имена, но вот имена сейчас провалились в
какую-то дырку, только одно успел выхватить Юрий, оно звучало - Махлат;
Юрий хотел рассказать про Белиара и Махлат, но заколдованный язык не хотел
шевелиться и сами собой закрывались глаза. Тут он и услышал возражение отца
глухому уже Стасю:
- Бесы не бесы, а такой человек!
Последние слова упали Юрию на умственную запись странного разговора об
Эвке черной липкою кляксой с разбрызгами в пять лучей, означавшими руки,
ноги и подобие головы. Под тяжестью этого пятна Юрий лег на лавку и
немедленно уснул.