"Константин Иванович Тарасов. Испить чашу " - читать интересную книгу автора

- Слабый, пан, - отзываешься.
- Слабый, слабый... - медленно повторил Юрий, словно оценивая, и с
такой подспудной думой: что будь он пьян, любого человека зарубил бы за
такие слова. - Ну, а отец, Эвка?
- Слабый, как все вы... Чужой силой живете...
- Не очень ты благодарная, - укорил Юрий. - Кабы не его к тебе
слабость, тебя на куски порубила бы уже шляхта за темных дружков.
- Я, пан Юрий, не боюсь, - сказала ведунья. - Кто меня тронет - сам
отведает...
- Бесы убьют? - насмешливо спросил Юрий, дивясь глубоко в уме такой
слепоте веры в неминуемое возмездие: сколько зазря погублено и лучших людей
- а с кого спрошено?
- Что мне сделает, то себе получит, - подтвердила Эвка точно
прочитанную по глазам мысль.
- Скажем, - с потяжелевшей насмешечкой уточнил Юрий, - я тебя плетью
переведу, так и меня плетью потянут?
- Да, плетью!
На дороге послышался быстрый топот Решкиного коня - все же искал
приятеля недоумевающий победитель. Юрия пронизало спасительное,
молитвенного смысла желание, чтобы Стась въехал на полянку или крикнул бы в
лес - "Юрий!", вытягивая его из заклинившей, опасно закрученной беседы.
Но Стась проскакал, ничего не почувствовав, и кони, почуявшие друг
друга, не обменялись почему-то приветственным ржанием.
- Значит, плетью? - повторил Юрий, мучительно слушая удаляющийся
перестук.
- Плетью.
- А если, скажем, я кулаком?
- Тогда кулаком.
- Кто? Бесы?
- Попробуй, пан Юрий, - узнаешь.
Юрий выхватил саблю и - руб! руб! руб! - появилась в папоротниковом
настиле дыра с темной под нею, как могила, землей.
- А если бы саблей погладил? - сказал Юрий. - Тогда как?
- Кто меня саблей погладит, - ответила Эвка со злой скукой напрасного
объяснения, - того тоже сабля погладит!
- Попробовать, что ли? - хотел пошутить Юрий, но слова вырвались с
начальной хриплостью объявляемого приговора. Он поспешно добавил: - Да
жалко!
- Нет в пане жалости, - сказала Эвка, не прощая вынутой сабли и
показанного на стволах примера смерти. - Хочется рубануть - пан боится.
Последнее слово, всегда Юрию ненавистное, обожгло его, на какой-то миг
ослепив разум, и в этот миг сабля сама по себе взлетела, вспыхнула и
наискось - от плеча к боку - впилась в Эвку. Пану Юрию увиделся прямой
кровавый посек на белом теле, широко раскрывшиеся глаза и далеко в глубине
зрачков - угасающими блестками опоздавшая мольба о жалости, добре и
защите...
Вдруг Эвки не стало; это исчезновение ужаснуло Юрия; он побежал и
долго бежал по лужам, не видя, что рядом рысит конь; наконец он
почувствовал удары стремени о плечо, тогда он опомнился - в руке он держал
окровавленную саблю, он бросил ее в воду, но сразу и поднял, крови на