"Тан-Богораз Владимир Германович. У входа в Новый Свет" - читать интересную книгу автора

На другой день рано утром мы снялись с якоря и поплыли к пристани. Было
ясное, немного холодное утро. Лёгкий туман носился над водой. Мелкие волны,
такие зелёные и прозрачные, тихо плескались о волнорез парохода. Перед нами
развернулся во всей его красе величественный залив Нью-Йорка, равного
которому не найти в целом мире. Берега его были окаймлены рядами
шестиэтажных и десятиэтажных домов, и по всему широкому пространству сновали
сотни пароходов, больших и малых, с товарами и людьми. Лёгкая дуга
Бруклинского моста обрисовывалась вверху над крышами домов, а из-за поворота
тихо выплыла нам навстречу на своём маленьком острове-пьедестале белая
каменная богиня с обнажённой головой и факелом, высоко поднятым к небу. Это
была хранительница нью-йоркских ворот - Свобода. Её прислала в дар самая
беспокойная нация Европы, Франция, и, быть может, поэтому во всей этой
фигуре было что-то зовущее, выражение огромного и стихийного порыва. Факел
протягивался как будто навстречу беспокойным детям самых несчастных народов,
приезжающим сюда с четырёх сторон света искать себе нового счастья, но на
лице богини застыло таинственное каменное выражение, и по её холодному взору
нельзя было решить, какая это свобода - европейская, американская или
какая-нибудь иная, и зовёт ли она смирных и умеющих пахать фермеров, или
международных плутократов, которые тоже съезжаются отовсюду на это огромное
торжище, или ободранных итальянцев и евреев, которые дрожат за железной
сеткой внизу. Но евреи и итальянцы не задавали себе такого вопроса. Они
смотрели на величественную статую, и лица их становились светлее, и они
чувствовали, что весь заскорузлый багаж старых предрассудков остался сзади и
что в Америке они начнут новую жизнь, если Америка им позволит.
- Что будете делать в Нью-Йорке? - спрашивал старый портной галицийца.
- Не знаю! - гнусил галициец. - Может, крам открою. Я только мелким
товаром гандлевать знаю, больше ничего.
- Да! - сказал портной с явным неодобрением. - Если бы вы _там_
меньше гандлевали, может быть, гои не так бы наши перины по улицам
разбрасывали...
Галициец посмотрел на него с недоумением.
- Не могу понять, как честный еврей! - протянул он медленно.
- Приедешь в Америку - поймёшь! - сказал портной. - Из нашего брата
тоже там сок выжимают. Свои таки еврейчики. У них там по десяти домов
накуплено, аристократами хотят быть, gentlemen. А наш брат издыхай себе над
швейной машиной. Выжиматели пота!..
Он произнёс последнее слово по-английски и с глубокой ненавистью.
Но молодая жена наборщика не хотела знать этих мрачных предсказаний. Она
внимательно смотрела на каменный факел Свободы, на верхушке которого играло
восходящее солнце.
- Как красиво! - сказала она мужу, молча и задумчиво стоявшему
рядом. - Свобода!..
В главном салоне первого класса происходил таможенный опрос. Фискальная
бдительность сравняла наконец богатых и бедных, и в залу один за другим
проходили оборванцы, которые в другое время никак не могли бы получить туда
доступа. Каждый должен был объявить точное количество иностранных товаров,
имеющихся в его мешке, "под присягой, чистосердечно, откровенно и без всякой
утайки", как гласила формула.
На чистенькой верхней палубе толпилась чистая публика, разряженная, как
на бал. Мужчины щеголяли вырезными сьютами и шёлковыми цилиндрами, а на