"Андрей Таманцев. Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) ("Солдаты удачи" #13)" - читать интересную книгу автора

неторопливо вплывала из лета в зиму - как пересекающий экватор огромный
круизный теплоход, наполненный огнями, музыкой, движением празднично одетых
людей на прогулочных палубах.
Был спокойный, тихий, очень мирный вечер. А внутри свербело. Это был
сигнал опасности, который посылал Мамаеву какой-то внутренний локатор, фибры
души. Вот так же свербело два с половиной года назад, когда он только чудом
избежал краха. При этом воспоминании даже сейчас давало сбой сердце, как у
водителя, который вспоминает о смертельно опасном моменте на дороге, когда
он был на волосок от катастрофы.

* * *

Тогда, в 98-м, Мамаеву изменило чувство осторожности. Он понимал, что
ГКО, государственные краткосрочные обязательства, самые высокодоходные
бумаги - туфта, пирамида похлеще МММ. И все же купился. До четырехсот
процентов годовых - как было не купиться?
Протрезвел раньше других, но все равно поздно. Половина всех банковских
активов "ЕвроАза" зависла в этих проклятых ГКО. Была только одна возможность
избежать банкротства: перевести на "ЕвроАз" государственное финансирование
системы ГУИНа. К этому шло, возражений ни у кого не было. И вдруг
застопорилось. Против - и очень резко - выступил министр юстиции. Сам
министр был пешкой. Но за ним стоял Народный банк, монстр в финансовой
системе России. И президент банка Буров был не из тех, кто пропустит мимо
рта такой кусок, как обслуживание счетов ГУИНа.
Буров принадлежал к той ненавидимой Мамаевым породе людей, которым все
давалось само. Его дед, потомственный дипломат, при советской власти стал
ближайшим сотрудником Чичерина, отец был торгпредом СССР в США, после войны
его посадили, при Хрущеве реабилитировали. Обширные знакомства семьи
обеспечили Бурову быструю карьеру в Министерстве внешних экономических
связей, он был своим в советской партийно-хозяйственной элите, стал своим и
среди пришедших к власти демократов. Как и всем безродным выходцам из низов,
им льстило его дворянское происхождение, его светскость, а усвоенный им тон
высокомерия и снисходительного равнодушия к окружающим невольно заставлял
искать его расположения даже тех людей, которым его расположение было вовсе
не нужно.
В деловых кругах прозвище у Бурова было Флибустьер и репутация
финансового бандита.
Мамаев сделал попытку договориться с Буровым. Он приехал в офис
Народного банка на Бульварном кольце, предложил отступного. Буров взглянул
на цифру со значком $ и шестью нулями, которую Мамаев написал в своем
блокноте, и усмехнулся, как тонкой шутке. Поинтересовался своим высоким
тенорком:
- А почему бы вам, сударь, не попытаться выиграть тендер в честной
борьбе?
Сидел, откинувшись в кресле за антикварным письменным столом, длинный,
как верста коломенская, топорщил пиратские, закрученные в стрелки, усы,
смотрел веселыми наглыми глазами навыкате. И тенорок у него тоже был наглый,
козлиный. Не дождавшись ответа, сочувственно покивал:
- Понимаю, непривычно. Как-то не по-нашенски это, не по-российски.
Предлагаю другой вариант. Вы получите бюджетные деньги ГУИНа, а я получу