"Виктор Левашов (Андрей Таманцев). Заговор патриотов (Солдаты удачи #9)" - читать интересную книгу автора

с собой золотых колечек, цепочек или других ценных безделушек. И денег
тоже не брал. Ну, разве что червонец на такси. Но не более того. Нет, не
более. А почему? Потому что он считал это неблагородным. Так поступают
только подонки. А он не был подонком.
Материнские чувства, которые Томас пробуждал своим видом у женщин
определенного склада и возраста, не раз выручали его в трудных жизненных
ситуациях. И в ночь перед судом он помолился о том, чтобы судьей оказалась
такая вот женщина. И молитва его, похоже, была услышана. Когда конвойные
на автозаке доставили его в районный суд и вели по коридору, он прочитал
на двери зала судебных заседаний: "Судья Кузнецова". Сердце его дрогнуло.
Но затем события приняли неожиданный и странный оборот. Вместо того чтобы
ввести его в зал, его долго, часа три, мурыжили в комнате для обвиняемых,
а попросту говоря - в арестантской, ничего не объясняя. В арестантскую
время от времени входили какие-то люди, штатские и милицейские, задавали
Томасу формальные вопросы, ответы на которые давно уже были изложены в
протоколах допросов, исчезали, снова появлялись и снова исчезали. На
вопросы Томаса они не отвечали, но он отметил, что привычная милицейская
хмурость на их лицах разбавлена недоумением и даже, пожалуй, некоторой
растерянностью. Словно бы они столкнулись с нестандартной ситуацией и не
знают, как на нее реагировать.
Томасу это не понравилось. Он понятия не имел, в чем заключается
нестандартность ситуации, но по опыту знал, что в таких ситуациях чиновный
люд (в их числе и сотрудники правоохранительных органов) всегда находит
почему-то самое плохое решение. Ну самое что ни на есть никудышнее. Если
даже сесть и специально задаться целью найти самое плохое из всех плохих
решений, в жизнь не додумаешься до такого, какое чиновники рожали с той
легкостью и даже естественностью, с какой жаба мечет икру. Потом, конечно,
спохватывались, корректировали, исправляли, но главное-то было уже
сделано. И потому при всей зыбкости своего положения Томас все же
предпочел бы определенность. Он уже мечтал о встрече с судьей Кузнецовой.
Там многое будет зависеть от него. Пусть даже не очень многое, но хотя бы
кое-что. А сейчас от Томаса не зависело ничего. Наоборот, он полностью
зависел от того, какой выход из нестандартной ситуации найдут эти
милицейские и прокурорские валуи. Да что же, черт возьми, происходит?
Только во второй половине дня что-то, похоже, начало проясняться. Конвой
вывел Томаса из здания райсуда и сунул в автозак. Томас решил, что суд
почему-то отложен и его возвращают в "Кресты". Но вместо этого автозак
недолго покружил по городу и остановился возле 15-го отделения милиции. А
еще через десять минут Томас оказался в той же самой камере
предварительного заключения, где провел первую ночь после злосчастной
сделки с подставным "финном".
В камере не было никого, лишь застарелая вонь говорила о том, что место
это не относится к категории малообитаемых. Конвойный снял с Томаса
наручники и даже почему-то расщедрился на сигарету. Томас воспринял это
как дурной знак.
Через несколько минут в камере появился следователь, который вел его дело,
а с ним - оперативник, капитан милиции, который задержал Томаса. На этот
раз он был в форме. Конвойный вышел. Томас поспешно погасил сигарету и
вытянулся. Не то чтобы по стойке "смирно" (при его росте это могло быть
воспринято как некий вызов), а, скорее, принял почтительную позу