"Андрей Таманцев. Рискнуть и победить (Солдаты удачи #5)" - читать интересную книгу автора

не очень. В стружке и в древесной крошке я был с головы до ног. Третий день
пытался наладить шипорезный станок. Нашей, отечественной конструкции. Дурак
платит дважды. Правильно однажды какие-то японцы сказали: "Лучшее у вас -
дети. А все, что сделано руками, ужасно". Про СССР сказали. Но Россия
недаром правопреемница этого новоявленного исторического архаизма. Или
анахронизма. А насчет однокурсников... Конечно, очень бы мне хотелось
повидаться с ребятами. Были, однако, сомнения, что мне это удастся. Были, к
сожалению, были.
Но тут и Настена мать поддержала, запрыгала: ура, едем!
Поодиночке-то я с ними справляюсь, а с двумя - трудновато. Ну, я не
стал и пытаться. Едем так едем.
В общем, приятно, конечно, побриться не наспех, а с чувством, с толком
фирменным "жиллетом", надеть хороший костюм, сесть в хорошую машину и
катиться по свободному воскресному шоссе, высушенному ночным морозцем. Всем
вместе. Праздник, который всегда с тобой. И которого не ценишь. Как раз
потому, что он вроде всегда с тобой...
Часа через два мы свернули с Ленинградского шоссе, прошелестели
гудьировскими шинами по бетонке, разрезавшей сосновый бор, и влились в
другой праздник.
Веселое трепыхание маленьких триколоров на ограде, гостеприимно
распахнутые ворота КПП. Легковушки, автобусы, празднично одетый люд:
родители, друзья, невесты. Не все, конечно, невесты, но все равно приятно. У
мамаш пудовые сумки в руках - подкормить курсантиков. У папаш и дружков
тоже кое-что имеет быть. А у прапоров на вахте глаза волчьи и словно бы
песок на зубах скрипит. Ну, не ваш это день, ребята, не ваш.
Ясно, что начальство училища решило совместить празднование
краснознаменного юбилея с присягой салабонов. Приятное с полезным.
Я поставил свою тачку в ряд "жигулят" и "волжанок", мы смешались с
толпой. На входе стояла группа старших офицеров при полном параде и
встречала гостей. Узнал я только двоих. Один - начальник училища,
генерал-лейтенант Нестеров. Я учился на втором курсе, когда он пришел к нам
после Афгана, отлежав больше года в госпитале. И хотя с тех пор прошло почти
десять лет, на его худом лице все еще словно бы сохранялся афганский загар.
Как будто не от солнца, а от пороховой гари пополам с пылью. Другого,
полковника Митюкова, я предпочел бы вообще не узнавать. Но невозможно было
забыть его ряшку, похожую на поросячью задницу. Как и его коронную фразу, с
которой он начинал свой курс: "Научный коммунизм - это стройная система
знаний". Собственно, это и все, что я знаю о научном коммунизме. Но знаю
основательно. В мое время Митюков был замполитом и бессменным секретарем
партбюро, а как его должность теперь называется, я не знал. И знать не
хотел. Но как раз он-то заметил меня, узнал и окликнул:
- Пастухов! А ты почему не в форме?
Я вообще-то не гордый, меня все в деревне зовут на "ты". Но все же есть
какие-то границы, которые, по-моему, переступать не следует. Полковнику
Митюкову, в частности. Поэтому я приветливо улыбнулся и ответил:
- Здравствуйте, полковник. Извините, не узнал вас. Я был уверен, что
вы давно уже генерал.
Вот так. Умылся?
Ольга укоризненно на меня посмотрела. Я сокрушенно развел руками. Ну,
неблагородный я человек. Сам знаю. Борюсь с собой. Упорно. Но пока