"Андрей Таманцев. Их было семеро... (Солдаты удачи #1)" - читать интересную книгу автора

Затопине всегда были перебои, поэтому в каждой избе наготове были свечи и
керосиновые лампы. И лампа оказалась на месте, и даже на донышке что-то
плескалось. При тусклом свете "летучей мыши" Сергей сорвал доски с окон,
настежь распахнул створки, впуская в затхлость дома свежую речную прохладу.
Потом в сараюшке набрал древ и затопил печку. Сбегал к Чесне за водой,
поставил старый облупленный чайник. Немного повеселело.
И когда поужинали припасенными в Москве консервами и уложили заснувшую
прямо за столом Настену на узкую продавленную кушетку в горнице, Сергей
внимательно взглянул на жену и повторил:
-- Это и есть наш дом. Туалет на улице, школа и магазин на Выселках, в
четырех километрах, вода в Чесне, а дрова в сарае. А музыкальная школа, где
ты могла бы работать, только в Зарайске. Я понимаю, что не этого ты от жизни
ждала, но больше нечего мне тебе предложить. Так что если захочешь вернуться
к своим в Орел -- так и скажи, я в обиде не буду.
-- Дурак ты, Серега, -- помолчав, отозвалась она. -- По-твоему, я
мечтала стать генеральшей? Нет, я мечтала не стать вдовой. Понял?
-- Понял.
-- Вот и хорошо. А теперь пойдем спать, я уже с ног валюсь.
Постелили на широкой родительской кровати в той же горнице, где спала и
Настена. И едва Сергей задул лампу, как их охватила темнота и огромная,
бездонная тишина, от которой даже звенело в ушах.
-- Как тихо, -- негромко проговорила Ольга.
-- Не стреляют, -- согласился Сергей.
-- Гвоздик, -- сказала она и засмеялась.
-- Какой гвоздик? -- не понял он.
-- Я где-то читала или слышала... Люди бывают двух видов. Одни -- после
пожара, когда сгорел их дом, -- ходят по пепелищу и вспоминают: вот здесь
был шкаф, а здесь столовый гарнитур. И волосы на себе рвут. А есть другие.
Нашел в золе гвоздик и радуется -- хоть гвоздик сохранился. Или еще что. Не
о потерянном горюют, а радуются тому, что осталось... Вот я и говорю: тишина
-- гвоздик, а не стреляют -- это очень хороший, прекрасный гвоздь.
-- Спи... гвоздик!.. -- проговорил Сергей. Но ответа не услышал: Ольга
уже спала.
И хорошо, что спала. И хорошо, что не могла видеть лица мужа. Оно
словно окаменело, по скулам ходили желваки, волна унижения и ярости вновь
захлестнула его -- как в тот момент, когда он швырнул на стол командующего
армией свои офицерские погоны и боевые награды.
Суки.
Утром он отыскал в чулане старую отцовскую телогрейку, рабочие штаны и
резиновые сапоги. По просьбе Ольги затопил печку, натаскал воды в ведра и в
выварку. Когда вода согрелась, Ольга закатала до колен тренировочные штаны и
принялась за генеральную уборку, а сам Сергей собрал по закуткам инструмент,
наточил топор и ножовку и взялся менять сгнившие ступеньки крыльца и
половицы в горнице и на кухне.
Слух о возвращении Сергея быстро облетел всю деревню. Приходили
соседки, бабы Клавы и тети Маруси, которые знали Сергея с рождения,
приносили молоко в трехлитровых банках и куриные яйца в холщовых, чисто
выстиранных тряпочках. Знакомились с Ольгой, протягивая ей руки лодочкой, от
денег за молоко и яйца отмахивались, даже обижались, когда Ольга настаивала,
расспрашивали, что да как, да надолго ль приехали. Узнав, что надолго,