"Александр Таланов. Качалов ("Жизнь замечательных людей" #345) " - читать интересную книгу автора

бросил Орленев смущенному гостю. - Вошли и молчите, как кисейная барышня на
первом балу. Впрочем, погодите... - Прищуренный взгляд актера случайно упал
и задержался на мундире со сверкающим рядом пуговиц. - Позвольте примерить
мундирчик ваш.
- Именно это я собирался, Павел Николаевич...
Двадцатитрехлетний Орленев уже достиг известности как актер
своеобразной и острой характерности. Несмотря на щуплую фигуру и глуховатый
голос, он обладал таким даром перевоплощения, что на сцене мог выглядеть
величаво могучим и пленять каждым произнесенным словом. Понятно, что своему
оробевшему гостю он казался почти божеством, вызывающим благоговение.
- А вы, молодой человек, часом, не из театральных любителей? -
осведомился Орленев, напяливая на себя мундир, почтительно протянутый
гимназистом.
Но ему не до того, чтобы слушать ответ. Фалды, рукава да и весь мундир
были такими длинными, что актера не спасло бы никакое искусство
перевоплощения.
- Спектакль сорвался! Играть не в чем.
- Я достану мундир! - решительно произнес юноша.
- Где? Как? У кого?
- Квашнин-Самарин из нашего седьмого... Фигурой - вылитый вы.
- Выручайте! И я ваш друг навеки. Требуйте что хотите...
Последние слова гимназист услышал уже за дверью дьячковой квартирки.
Квашнин-Самарин жил неподалеку, к счастью, был дома и после обещания
контрамарки на спектакль гастролера согласился уступить свой "с иголочки",
новый мундир.
Без задержки эта драгоценная вещь была доставлена во флигелек дьячка.
О радость! Мундир оказался вполне по росту Орленеву, не морщил и
выглядел очень парадно.
Эпизод этот имел далеко идущие последствия. Орленев и его юный
почитатель сдружились. А главное, артист пообещал устроить экзамен любителю
и сказать ему сущую правду: пригоден ли он для высокого служения театру?
Через много лет народный артист Советского Союза П. Н. Орленев с юмором
вспоминал, как к нему для экзамена явился гимназист Шверубович:
"Я принял профессорскую позу и начал слушать. По мере того как он
читал, он все более захватывал меня; во время некоторых его интонаций у меня
слезы подступали к горлу. Когда он кончил, я бросился ему на шею и сказал:
"Вы просите у меня совета, поступить ли вам в драматическую школу. Да вы
сам - школа! Вы учиться никуда не ходите. Вас только испортят. Поступайте
прямо на сцену - страдайте и работайте".
Молодой актер старался всячески помочь открытому им таланту. Хотя его
сценический опыт был еще небогат, все же кое чем он мог поделиться с
любителем. Особенно увлекались они совместным чтением Ф. М. Достоевского:
Орленев тогда замыслил сыграть роль Раскольникова, ставшую коронной в его
репертуаре.
Кто знает, быть может, именно эти чтения во флигельке дьячка помогли и
любителю впоследствии так сыграть Ивана Карамазова, что вдова Достоевского
сказала: "Как был бы счастлив Федор Михайлович, если бы увидел вас..."
Во всяком случае, Орленев заронил в юноше величайший интерес к
Достоевскому. Недаром при расставании он получил на память томик его
произведений. Что греха таить, бедному гимназисту пришлось для того стащить