"Тацухико Такимото. Добро пожаловать в N.H.K.! " - читать интересную книгу автораприкроватной полочке. Местами в расписании встречались комментарии,
написанные красной шариковой ручкой. Отложив расписание в сторону, я поставил корзину с фруктами. Тут на пол упал клочок бумаги. Я поднял его и прочитал: "Микка Тороро был вкусным. Прощайте все". Сунув эту бумажку и расписание в карман куртки, я выбежал из больницы и поспешил к железнодорожной станции. Солнце начинало садиться. *** Они должны были положить ее в закрытую палату с решетками на окнах, а не оставлять их открытыми, давая возможность спокойно сбежать. Они должны были надеть на нее смирительную рубашку и накачать лекарствами, чтобы сделать счастливой. Но они этого не сделали, поэтому Мисаки сбежала из больницы. Она возвращалась в родной город. Похоже, она отправилась туда умирать. Я вспомнил наш давний разговор: - Цубурая, этот бегун, прямо перед смертью отправился домой в деревню. Там, вместе с матерью и отцом, он ел тертый батат. - Хм. - Наверное, все-таки, каждому хочется вернуться в родной городок перед смертью. Возможно, так и было. Должно быть, Мисаки тоже захотела отправиться в свой родной город. Возможно, она задумала сброситься в море с высокого просто у нее это не выйдет. Теперь, когда я нашел ее секретную тетрадь и расписание поездов, удача ее кончилась. Судя по заметкам, оставленным Мисаки в расписании, она села на поезд около часа назад. Если я собрался догонять ее, мне необходимо сделать это вовремя. Я знаю, куда она направилась и, кроме того, у меня есть деньги. Если часть пути я проеду на такси, то прибуду туда даже раньше Мисаки. Мне не о чем беспокоиться. Сидя в ночном поезде, я открыл карту, купленную в магазине по пути. Я искал мыс - тот самый, о котором рассказывала Мисаки, на котором она часто играла в детстве. "Вот он." На карте был только один мыс рядом с ее родным городом, это точно он. Должно быть, Мисаки села на поезд, отправившийся прямо перед моим. Смешавшись с толпой едущих домой на Новый Год людей, она, вероятно, направляется в родной город, к так популярному среди самоубийц мысу. Но она не знает, что я следую за ней. Я не позволю ей уйти. Я точно догоню ее. По крайней мере, об этом я не волновался. Проблема была в другом. Что я скажу Мисаки, когда найду ее? Хотя бы немного, но я понимал ее страдания. Лишь самую верхушку ее боли; но этого уже было достаточно, чтобы вообразить ее степень. Наверное, она чувствовала себя загнанной в угол, считала, что иного выхода нет. И ее боль никогда, никогда не исчезнет, за всю ее жизнь. Конечно, это было естественно. В некотором смысле, ее боль была общей для всего человечества. Это были вполне заурядные страдания. У всех бывают |
|
|