"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

возможно, с помощью пластической операции или каких других способов, и
теперь собирается опять выходить замуж за молодого и очень перспективного
парня. Кто-то их, дескать, даже видел.
Никто из собравшихся для церемонии похорон не мог предположить,
конечно, насколько помолодела Мария Дмитриевна в действительности - до
полной неузнаваемости, неразличимости среди других юных и прелестных
существ, от которых отличалась разве что более сложно выполненной
монограммой. Надо сказать, что мода на вышивку инициалов распространилась
стремительно, и некоторые жены заказывали вышивку не иначе как Диору,
специально летая для этого в Париж. Но это уже крайности.
Вторая жена Мисюры тоже носила с непонятной целью вышивку-инициал на
рукаве.
В то утро, когда по всей стране телезрители узнали из информационной
программы о смерти бывшего главного энергетика, на дачу Мисюры,
расположенную на ответвлении трансмагистрали, как поселение древнего
человека на притоке большой реки, вместе с нетолстой пачкой каждодневной
корреспонденции пришел по почте один лишний, вне ожиданий конверт. Строгий
и торжественный конверт с траурным ободком по голубоватому полю. Такой
конверт напоминает: "Мементо!" - особенно если тебе за шестьдесят.
Письмо распечатала жена, и это было вдвойне неприятно. Распечатала,
глянула, замерла, не поверив, прочла еще раз и кинулась внутрь дома, в
кабинет, с криком кинулась, чтобы удостовериться. Хорошо еще, что Леонид
Григорьевич был тут и легко мог доказать, что жив, - ведь вообще-то
опровергнуть документ, отпечатанный на официальном бланке, со множеством
весомых подписей, безумно трудно. Тем более если документ этот (как
сейчас) считает основной факт, единственно имеющий значение, настолько
очевидным, что, не останавливаясь на нем, переходим сразу к частностям:
"Скорбим вместе с вами... приглашаем... гражданская панихида... товарищи
по научной работе..."
- Да успокойся, наконец, - сказал Мисюра жене. - Не понятно, что ли:
физики шутят.
Он еще постоял, разглядывая почерк и штемпель на конверте, собираясь
с духом. Одно было ясно - надо ехать в город, и немедленно. Другим путем
опровергнуть невозможно, а если он не отреагирует,
друзья-приятели-сподвижники, едва все выяснится, заподозрят в саморекламе
или еще каких-нибудь темных интригах. Да, безусловно, надо ехать, давно
следовало, и даже хорошо, что подвернулся повод.
Дача у Мисюры не то что копыловская - двухэтажный коттедж. Жену он
оставил дома, она ничем не могла помочь ему. Марью бы взял, она бывала
незаменима в любых сомнительных ситуациях. Но где теперь Марья?
Он не взял с собой жену - и правильно сделал: на разные голоса то и
дело возникало его имя в приемнике. Неприятная, полузабытая штука. Дома он
давно уже ни приемников, ни телевизоров не держал, только приставку к
видеомагнитофону.
Было десять часов утра.
Уже томились приглашенные на круглой площади перед головным
институтом, с трудом вращая шеями в тугих оковах воротничков.
Солнце слепило, отсвечивая даже от тусклых камней обочины. Какая
неожиданно жаркая весна! Похоже, климат-то меняется. Если весна такова,
каким будет лето?