"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

глаза у циклопа, один цвета травяной зелени, другой желтый, желчного
внимания, третий - злой - кровью налитый. Три глаза у циклопа, но смотрит
он одним, всегда одним. Неисповедимы пути того, кто шагнет на красный
свет, заступая путь хромированной стае. Конечно, все проходят, как и
положено, на зеленый, иногда - на желтый, но и на красный идут, тоже идут,
вопреки всякой логике.
Как идут в физику, хотя физики лучше всех знают, что находится
сегодня человечество в положении человека, на чьей шее затянута очень
прочная скользящая петля, а под ногами - весьма хлипкая табуретка.
Зеленый. Желтый. Красный.
Красный. Желтый. Зеленый.
- Где я? - спросил Мисюра, приподнявшись на локте.
Красный зажегся за окном, тревожный, опасный. Но Марьюшка задернула
шторы и включила торшер.


VI

Убит - если смотреть со стороны.
Мертвый - если сам.
Авария - когда гробанулась машина. Катастрофа - если при этом погибли
люди.
Почему же говорят: жизненная катастрофа? Ведь тот, о ком говорят,
жив.
Жив, да не совсем. Не вполне. "Ремембе!" - как говаривал двадцать лет
спустя один король трем мушкетерам.
Итак, штора задернута, свет включен. Сейчас отлетит в сторону пыльный
занавес, за которым пропавшие годы, дернется, отброшенный нервной рукой, и
рухнет к ногам бесформенной кучкой тряпья - шнурок лопнет, не выдержит. И
станет ясно, кто кого убил. Кто, торопясь, сорвал чужую маску - и на себя.
Сейчас во всем разберемся. Впрочем, с этим спешить не стоит.
Спешить некуда.
Все дома.
- Ты здесь живешь? - спросил Леонид Григорьевич, оглядевшись.
- Да, - сказала Марьюшка. - А что? Я привыкла.
- Конечно, - согласился Мисюра. - Привычка - оно конечно.
Достал из кармана флакончик с ядовитого вида зельем, развел немножко
в стакане, глотнул и почти сразу ожил.
- А где отец? - спросил, прохаживаясь по комнате.
- Умер отец, - сказала Марья. - А перед тем - женился.
- Да, - посочувствовал Мисюра. - А где рояль? - спросил он еще.
- Вспомнил, - пожала плечами Марья.
Как раз рояль Леха действительно помнил. Даже не столько зрительно,
сколько затылком, на ощупь. Потому что Копылов приехал раз домой
совершенно не вовремя. Вдруг, после бюро горкома, на завод не заезжая,
Копылов сказал шоферу необычное: "Домой", - а дома оказалась дочка - в
институт не пошла - и с нею он, Леха. И тут выдал Копылов Лехе прямым
левым в челюсть от души - раньше, чем успел подумать. Реакция подвела.
Леха пролетел через всю комнату и врубился затылком в рояль. Копылов,
правда, тут же понял, что нельзя этого было допускать, ни в коем случае,