"Евгений Сыч. Трио (Авт.сб. "Соло")" - читать интересную книгу автора

на граждан ужас и отчаяние. Каждый день дракон хватал кого-то, утаскивал в
свою пещеру и там съедал. Тех, кто прятался, он разыскивал, тех, кто
зарывался - выкуривал, тех, кто убегал - догонял, а тех, кто нырял -
выуживал. Не стало спокойствия в стране, не стало порядка. Каждый день
убеждались граждане, что не спасает от дракона ни сила, ни смелость, ни
умение и старание. Потеряли ценность уважение к старшим, родственные
связи, принадлежность к организациям, производительность труда, исполнение
обязанностей гражданских, супружеских и служебных. Ибо все были равны
перед драконом, и зачем выполнять обязанности и чтить законы, если завтра
- съест? Или послезавтра. И понизился моральный уровень, пошатнулись
устои, сузились основы.
Но объявил начальник. Он сказал: "Слушайте и повинуйтесь, ибо мне дано
спасти сей край от мерзости запустения". И ответили люди: "Слушаем с
вниманием и повинуемся с охотой!" - потому что надоело им описанное
существование, а ничего конструктивного никто не предлагал. И стали люди
сами, каждый день, приводить к пещере тех, на кого указал начальственный
перст. Дракон доставленных ел и из пещеры больше не вылезал. Указывал же
начальник не на всякого, а лишь на тех, кто восстановленные обязанности
общественные, служебные и супружеские выполнял с недостаточным рвением и
прилежанием. А поскольку, как ни старайся, всегда кто-нибудь остается
крайним, недостатка в пище дракон не испытывал и пугать народ лишний раз
не вылезал. От регулярного питания и отсутствия моциона он растолстел так,
что и не смог бы вылезти из пещеры. Поговаривали, что там он и сдох от
ожирения сердца.
А начальника благодарный народ нарек Победителем дракона.


У давно хотелось спуститься в деревню. Вся эта ерунда - плеть, лес,
прибой - давно ему надоели. "Онанизм все это", - горестно подытожил У в
который раз свои думы. Сам ведь, все сам, заранее зная, каким именно
участкам тела будет больно. То ли дело - люди. С живой непосредственностью
они бьют туда, куда вздумают в данную минуту. Что там ветки и камни по
сравнению с хорошим простым ударом кулака, квалифицированным ударом
пяткой, элегантным - ребром ладони. А палкой! Палка в умелых руках это,
знаете ли, сокровище. У было плохо без людей, но спуститься в деревню и
собрать вожделенный урожай побоев он не мог. Не хотел. Тем, кто в деревне,
надо было отвыкнуть от него, рано еще идти к ним.
И У зашагал по лесу. Шел он быстро, и мягко, пластично, как сказал бы
он сам, если б вспомнил вовремя это слово. Не хрустели сучья - он
перешагивал. Не трещали ветки - от веток он уклонялся. У шел по лесу с
удовольствием. Шел к дороге в зыбкой надежде встретить людей. Чужих,
незнакомых. Пуста дорога в смутные времена, как посуда в доме пьяницы, но
зато каждая встреча - это событие, потому что не любят встречаться на
дороге люди в смутные времена.
Вот идет по дороге человек. Один. Никто ему не нужен, боже упаси. Он
идет и зорко вглядывается вперед, опасаясь встречных. Он идет и время от
времени останавливается, прислушиваясь, остерегаясь тех, кто - а вдруг? -
догоняет следом. Он выбирает скорость такую, чтоб никто не догнал и чтоб
не налететь на встречного неожиданно для себя. На дороге каждый человек,
как на ладони.