"Евгений Сыч. Трио (Авт.сб. "Соло")" - читать интересную книгу автора

У хорошо умел вызывать людей на драку. Если было двое или больше, то
обычно оказывалось достаточно оскорбить их в лучших чувствах,
предварительно выяснив по возможности эти самые чувства. Стоит проехаться
по идеалам - и непременно побьют. Иногда достаточно воспротивиться - что
если требуют чего-либо - и тут же побьют, как правило, не вынесут.
Но один на один эта тактика непригодна. Один на один человек редко
воздевает свои идеалы настолько, чтобы нарываться с побоями на здорового
мужика. Одиночка обычно начинает думать и думает примерно следующее: ты
один и я один, ты думаешь так, я - по-другому, ну и думай, как тебе
нравится, и иди своей дорогой, а я пойду своей. Одиночку надежнее
испугать, чем разозлить, поскольку редко злится человек, не чувствуя
поддержки. А со страху поколотит лучшим обрядом, а то еще и убивать
попытается, чтоб больше не пугаться.
Когда женщина поздоровела, стал У пугать ее, туманно приговаривая
чепуху, а потом и набрасываясь с неизвестными, но безусловно гнусными
намерениями, позаботившись заранее, чтоб попалась ей под руку тяжелая
ременная плеть или что другое, по сути соответствующее. Он являлся ей
драконом и мышью, горой и Золотом, дождем и засухой - и всегда бывал бит.
Потом У уползал отлеживаться: набирался сил. И являлся снова. Он вызывал в
ней последовательно: страх, гнев, отвращение, насмешку. В конце концов
вызвал понимание и напугался сам. У не любил, когда его понимали.
- Слышала я об одном таком, - сказала женщина, - он все любовницу свою
просил, чтоб кнутом стегала. Ты что - из этих?
- Нет, - передернуло У. - То извращение какое-то, Ты ведь мне, сама
знаешь, не любовница.
- Да какая разница? - устало спросила женщина. - В чем разница? Но вот
что скажи: ты ведь любишь, когда тебя бьют? Нравится тебе это? Нравится, -
сама себе ответила она. - Для того и держишь меня здесь, для того и
мучаешь. Или скажешь - вправду справиться не в силах? Не верю я, вон ты
какой здоровый. Больше пальца не подниму - надоело. А будешь приставать -
повешусь.
- Повешусь, повешусь, - забормотал У.
- Надоел ты мне, - сказала женщина.
- Знаешь, подруга, - решился У, - мотай-ка ты отсюда. На дорогу я тебя
выведу.
- А сам что? Другую какую поймаешь, чтоб утешала?
- Ну, это уж дело не твое. Пошли.
Дорогой У молчал. Злился. Переживал, что раскусила она его, поняла хоть
не всю правду, но часть правды, пусть в меру своей испорченности, как
говорится, но поняла же! Оттого и тошно было, и не только от того. Ему
ведь действительно нужно быть битым, а этого не объяснишь. Не прихоть это,
не извращение, не сдвиг по фазе, а жизненная необходимость. "Теперь пойдет
трепать по-бабьи, - думал У с неприязнью. - Шею бы ей, по-хорошему,
свернуть следовало, чтоб разговоров меньше, сунуть в болото - болото
примет". А хотя - ему ли разговоров бояться? Небылицей больше, небылицей
меньше. Сколько о нем слухов ходит!
Вокруг стоял лес.
У всегда шел в лес, как в воду, как к воде после долгой жажды. А