"Евгений Сыч. Знаки (Авт.сб. "Соло")" - читать интересную книгу автора

против бога и людей.
- Ну, что? - обратился к народу жрец. - Или отпускать злоумышленника и
колдуна? Задерживаете святое дело, люди! Не торопитесь послужить богу. Ну!
- Ну! - он посмотрел на толпу.
- А я что? Я, раз надо, пойду.
- Благословляю!
Десятый медленно, неуклюже ступая, подошел к костерку, у которого
сгрудились добровольцы, наклонился за головней-факелом, потом - вроде
оступился, сделал еще один неверный шаг да так и рухнул лицом в костер. Из
его домотканой спины торчал короткий, оперенный конец стрелы.
- Кто? - вскрикнул лейтенант. - Откуда?
- Из того дома, наверное, - крикнул ближе к нему стоящий солдат.
- Дорогу! - закричал лейтенант на толпу. Толпа попятилась, но не
расступилась, не из упрямства - просто некуда было.
- Не тем занимаетесь, лейтенант, - остановил офицера жрец. - Ваше дело
охранять, а не ловить. Так кто будет десятым? - толпа молчала. Десятого не
находилось.
- Сейчас еще девятого искать будете, - подал голос, как проснулся,
Амаута.
- Убьют? - машинально спросил лейтенант.
- Их и убивать не надо, сами разбегутся.
Добровольцы пока не разбегались, просто слились вместе, слились в
странный комок на восемнадцати ногах и медленно, медленно пятились от
костра и помоста.
- Стой! - рявкнул на них лейтенант. - Стойте, шкуры! Задержать!
Двое солдат, повернув копья горизонтально, преградили добровольцам путь
к толпе. Те уперлись в копья и, глядя поверх голов, начали пятиться в
другую сторону.
- Кто это был?
- Да ты уже на меня-то не кричи, пожалуйста, - ответил Амаута, - не
знаю я, кто это был. Знал бы, так не сказал, - а сейчас вот честно и
радостно говорю: не знаю. Значит, нужна народу моя правда, - продолжал он,
глядя куда-то вверх. - Значит, прав я был, лейтенант, в своем деле.
Значит, менять тебе все-таки профессию, когда разобьет ваши войска
сапожник. И не видать тебе теплой пенсии, как своих ушей. Значит, я не
горю, лейтенант, а ваша затея горит при ясной погоде.
Жрец в разговор не вмешивался, жрец убедительно говорил что-то народу,
а народ от него тихо отходил, наступая на носки задним.
- Нет, - сказал лейтенант, - ты ошибаешься. Это ты сгоришь. Ты у меня
все-таки сгоришь. Ты меня не знаешь!
- Права не имеешь, лейтенант, - отозвался Амаута. - Ты же
государственный служащий, у тебя же нашивки лейтенанта. При всем народе
нарушить закон - неужто посмеешь?
- Эй, вы! - обернулся лейтенант к добровольцам. - Берите факелы. Живо!
И те, помешкав, взяли факелы-головни, потому что наяву увидели смерть.
Страшен был лейтенант. Он подтолкнул, лично подтолкнул замешкавшихся к
помосту, а затем посмотрел на преступника остро и твердо:
- Гляди, говорун!
И рванул с груди нашивки и бляшки. Потом подошел к костерку, выхватил
оттуда головню и ткнул ее в помост, как в живое тело нож.