"Майкл Суэнвик. Я тоже жил в Аркадии" - читать интересную книгу автора

Дарджер сорвал шляпу и низко поклонился. - Дорогая мисс! Вы, верно, считаете
меня ужасным невеждой, но за суматохой вчерашней ночи я не успел узнать ваше
имя. Если вы будете столь милосердны, чтобы одарить меня этим знанием и
вашим прощением... и улыбкой... я стану самым счастливым человеком на свете.
Уголок рта нимфы тронула улыбка, но она тут же нахмурилась.
- Зовите меня Алия. Но я здесь для того, чтобы поговорить не о себе, а
о Феодосии. Мне знакомы обычаи мужчин, а ей нет. Ты был ее первым.
- Вы хотите сказать, она?.. - потрясенно спросил Дарджер.
- Когда повсюду мои братья, кузены и дяди? Маловероятно! В Аркадии нет
девушки, которая сохраняет девственность хотя бы на день дольше, чем сама
пожелает. Но ты был ее первым смертным мужчиной. А для девчонки это важно.
- Разумеется, я польщен. Но чего именно вы от меня хотите?
- Поосторожней! - Ее палец уперся ему в грудь. - Феодосия мод подруга.
И я не потерплю, чтобы ее обижали.
С этими словами она бросилась назад в лес и исчезла среди деревьев.
- М-да! Еще одно доказательство - если бы таковые требовались, - что
женщины недоступны пониманию мужчин.
- Любопытно, но в точности такой разговор состоялся у меня несколько
лет назад с одной моей приятельницей, - сказал, вглядываясь в зеленые тени,
Дарджер, - и она заверила меня, что мужчины точно так же ставят в тупик
женщин. Возможно, проблема не в половой принадлежности, а в самой
человеческой природе.
- Но ведь... - начал Сэрплас. И за такой беседой они держали путь
домой.

Несколько дней спустя Дарджер и Сэрплас готовились к отъезду (и
спорили: направиться ли им прямо в Москву или завернуть по дороге в Прагу),
когда через город прошла, оставляя за собой ссоры и свары, богиня раздора
Эрис.
Дарджер лежал одетым на кровати, наслаждаясь запахом цветов, когда
услышал первые гневные крики. Феодосия заставила его комнату вазами с
гиацинтами - в извинение, потому что им с Анией пришлось поехать на
ближайшую гусиную ферму за новыми пуховыми перинами для трактира, и в
обещание, что они не слишком задержатся с возвращением. Вскочив, он наблюдал
из окна за тем, как насилие волнами распространяется по улицам. Быстро
схватив коробку похищенных из монастыря пластырей, он налепил один себе на
шею. И как раз собирался отнести пластырь Сэрпласу, когда дверь распахнулась
и означенная особа ворвалась, схватила его и швырнула о стену.
- Лжедруг! - рычал Сэрплас. - Улыбающийся, коварный....
Антропоцентрист!
Ответить Дарджер не мог. Лапы друга сжимали ему шею, лишая воздуха.
Сэрплас неистовствовал, - вероятно, благодаря исключительному обонянию, - и
вразумить его не было никакой возможности.
К сожалению Дарджера, его детство прошло не в привилегированных
гостиных за светскими беседами, а за потасовками и Драками в трущобах
лондонского Мейфэр. Но нет худа без добра: сейчас это оказалось весьма
кстати.
Подняв скрещенные в запястьях руки, он завел их между локтями Сэрпласа.
А потом разом поднял их и резко развел, сбрасывая с горла лапы друга. И
одновременно изо всех сил ударил коленом в промежность Сэрпласа.