"Григорий Свирский. Штрафники " - читать интересную книгу автора

Я чувствовал себя студентом-первокурсником, пожимая твердую, как
грабли, руку старика, возродившего целый край. Правда, старик очень походил
на типового чудака-профессора из советских кинофильмов. Нечесаные седые
кудряшки. Локоть мятого лоснящегося пиджака в мелу, в ноздре табачная
крошка. Этакий рассеянный Казимир Помидорыч. Только шея, пожалуй, не
профессорская. Как и руки. Тугая, красная, вровень с затылком, шея
борца-тяжеловеса. И взгляд прозрачно-светлых глаз пристально-настороженный,
тяжеловатый.
- Чем могу служить? - Показав огромной дрожавшей от старости рукой на
кресло, он протянул в мою сторону микрофончик, приладил шнурок от него у
своего мохнатого уха.
Мы уселись друг против друга, возле большого письменного стола,
загроможденного минералами, белыми, прозрачными, дымчатыми, поблескивающими
обломками руд из месторождений, видимо, отысканных профессором, и я сказал,
что хочу понять, что тут произошло. И, возможно, написать.
- Судя по материалам музея, вас сюда привезли... без контракта, и
после этого вы стали тем, кем вы стали... Первооткрывателем... Славой
Заполярья.
Профессор распрямил спину, напружинился, точно начиная очередной
лекционный час. Но тут же снова вяло обвис в кресле и протянул нескончаемыми
периодами, от которых он задыхался, хрипел, пытаясь остановиться, но,
чувствовалось, не мог, подгоняемый страданием и, к моему удивлению, испугом.
- Вначале, если вы не возражаете, о происшедшем... Я много думал об
этом, ибо не в моих обычаях давать в обиду детей... ибо... уф!.. наличие
нефти в Коми, каковая прокламировалась в последние годы... у-уф!.. - Он
поднялся вдруг молодо, рывком, подошел к огромному сейфу, стоявшему в
красном углу, под картиной местного художника "Первая нефть"; долго,
несколькими ключами, отпирал дверцу, принес кожаную шапку с порядковым
номером на корешке "83", достал оттуда пожелтелую бумагу с официальным
штампом и датой: "1964 год". Это была стенограмма выступления руководителя
Госплана СССР.
Пока дверца сейфа была открыта, комнату наполнял мелодичный трезвон:
"Широка страна моя родная..." Под этот трезвон я прочитал, что "в Коми
промышленного газа нет" и, по авторитетному утверждению известного ученого
Николая Яковлевича Крепса, в ближайшие годы рассчитывать не приходится.
- Дети не слушаются отцов, - вновь захрипел он, положив папку на
место и тщательно заперев сейф, - во всем мире не слушаются, каковой потому
жестоко платится... У-уф!.. Я еще в тридцать шестом году отрицал наличие
нефти... правда, не здесь, совсем в другом месте, за что действительно был,
как вы изволили заметить, перемещен севернее... без контракта... Считался
сразу англо, и японо, и германо... у-у-уфф!..
Извините, приму таблетку, ибо... у-уф!.. Хрущев, знаете, возобновил
расстрел за "экономическое вредительство"... Иван, не помнящий родства...
Старый осел... Теперь расплата... - Приоткрыл внимательный глаз, покачал
крупной головой с жидковато-нечесаной копной одинокого заброшенного старика;
продолжал болезненно-тяжко, со всхрипами, точно его под гору несло. --
Скажите, почему всегда бьют таланты? Именно на них прицел... Жаль Илюшу
Полянского, представить себе не можете, как жаль, ибо болота Коми засасывают
и первооткрывателей, каковым, без сомнения, является Илья Гаврилович.
Благодаря тяжести содеянного. ...Ах, дети-дети!.. Я же сказал им, здесь