"Георгий Иванович Свиридов. Джэксон остается в России " - читать интересную книгу автора

На ринг вышла первая пара боксеров. В душном зале наступила тишина.
Первый бой, как правило, не вызывает интереса. Бойцы самой низшей весовой
категории - вес мухи - закружились в сложном напряженном танце, осыпая друг
друга градом ударов. Оба работали быстро, как заведенные автоматы, казалось,
что вместо рук у них к плечам прикреплены молотки. Публика следила за
поединком без особого напряжения. Чувствовалось, что зрители ожидают чего-то
необычного. А что оно непременно будет, никто не сомневался - ведь впереди
схватки бойцов более тяжелых весовых категорий.
Одна за другой поднимались на ринг пары боксеров, сменялись судьи. Бои
проходили напряженно и драматично, каждый из участников выкладывал все силы
и уменье, стремясь одержать победу. Однако в этом стремлении и в средствах
достижения победы сквозило какое-то однообразие: средства защиты примитивны,
показное бравирование "нечувствительностью" к ударам. Это однообразие,
несомненно, бросилось в глаза и мистеру Норисону, знатоку бокса и крупному
спортивному боссу. К шестой паре он уже перестал смотреть на ринг, а к
десятой заказал бутылку виски.
- Сейчас вы увидите настоящий бокс, мистер Норисон, - сказал Тэди.
- Меня интересует техника, а не темперамент.
- Сейчас будет и то и другое, мистер Норисон.
- Мой отец говорил, что, когда слишком много расхваливают товар, будь
осторожен и смотри в оба.
- Я только этого и хочу, мистер Норисон, чтобы вы увидели своими
глазами.
Когда судья на ринге вызвал следующую пару и бойцы поднялись на помост,
мистер Норисон насмешливо бросил:
- Случайно, это не он - самородок?
Тэди, увидев на ринге появление Джэксона, даже не обратил внимания на
тот тон, который звучал в голосе шефа.
- Да, мистер Норисон, это он.
- Ты не лишен чувства юмора!
Появление на ринге Сиднея Джэксона было встречено молчанием, потом оно
сменилось недоумением и кое-где прорвалось вспышками смеха. В своем далеко
не спортивном наряде молодой боксер выглядел смешно. На нем были помятые
трусы, а на ногах тапочки, тряпичные, самодельные. Сидней, стыдясь своего
наряда, смущался. Он неловко топтался на месте, не зная, как себя вести.
Обескураженный вспышками смеха, он еще больше смутился, покраснел. Все это
делало его каким-то неловким, беспомощным и провинциальным.
Никто не видел того, что в эти минуты творилось в его душе, какая там
клокотала злость на мистера Тэди, который придумал для него такой шутовской
наряд, на самого себя, что так глупо согласился, и на эту полупьяную толпу,
встретившую его смехом и язвительными выкриками. Но зрители видели лишь
внешность боксера и принимали его смущение и растерянность по-своему. Он
казался им совершенно случайно попавшим на ринг.
- Хватит с меня маскарада, - грубо бросил мистер Норисон, вытаскивая за
массивную золотую цепь карманные часы в дорогом футляре, - передайте шоферу,
пусть заведет машину.
Тэди поспешно вскочил и, расставив руки, просяще заглядывал в глаза
патрона.
- Умоляю вас, мистер Норисон, останьтесь!
- Время стоит доллары.