"Жанна Леонидовна Свет. Математические досуги " - читать интересную книгу автора

жизненных итогов вынуждает лишь вычитать, вычитать до тех пор, пока круглый
невесомый нуль, бесплотное ничто, бесцветная пустота не ляжет неподъемным
грузом в изнемогающие от усталости, от невозможности жить, руки, бессильно
падающие вдоль бессильного тела, которое уже ничего не может, все
расстраченное на достижение этого нуля, этой не имеющей веса, но такой
бесконечно непосильной пустоты.
...
Перед тем, что надвигается на меня, все ничтожно, зрящно, мелко...Я
вспоминаю, вспоминаю... Неврастения накатывает и отползает, апатия
охватывает меня, но я вырываюсь из ее удушающих объятий - это апатия смерти,
прочь! Уберись!
Я ищу, ищу, роюсь в своей жизни, чтобы найти в ней хоть крупинку, малое
зернышко, которое могло бы перевесить нуль небытия...Я ищу.

Эпизод 1.

Лыжная база находилась там, где теперь вовсю шумят кварталы
Беляево-Богородского и Теплого Стана. Какая-то мистика есть в том, что через
много лет я опять стала ездить в Теплый Стан, но уже не за здоровьем, а,
скорее, наоборот.
А тогда, юной первокурсницей, я записалась в лыжную секцию, потому что
комплекс южанки не давал мне жить спокойно: вид несущегося в облаке снега
лыжника приводил меня в экстаз и будил желание нестись так же бесстрашно и
элегантно. А потому, вопреки предостережениям, что мне будет трудно,
записалась я в лыжную секцию.
Осенью занятия были самыми скучными - обычная физкультура в зале, но
когда выпал и как следует утвердился на земле снег, пришлось ездить на
лыжную базу.
Экипировки подходящей у меня, разумеется, не было, родители помочь не
могли, и я из стипендии купила в Детском Мире на Лубянке ( еще много лет я
одевалась там - такая была мелкая, что взрослые магазины мне ничего
предложить не могли. Да и цены...) какой-то кошмарный, якобы - лыжный,
костюм, состоявший из лохматых шаровар и куртки, и стала ездить на базу.
Чтобы не пугать людей шароварами и не пугаться своего отражения в витринах
магазинов, поверх этих жутких штанов я натягивала треники из чистейшего
полистирола, или из чего там делают тянущуюся безразмерную ткань. Приобретя
таким образом относительно цивильный вид, я ехала на базу.
База располагалась в избушке, где топилась печка, всегда кипел самовар,
было тепло, пахло лыжной мазью и кожей, а заправлял всем этим хозяйством
высокий седой старик, - имени его я не помню - всегда ходивший в валенках и
безрукавке из овчины. Он выдавал нам лыжи, помогал закрепить их, поил чаем,
а иногда - горячим молоком, подозреваю, что из своих запасов. А на чугунной
печурке всегда стоял противень с сухарями из черного и белого хлеба. После
занятий на морозе эти горячие сухари казались необыкновенно вкусными - лучше
всяких пирожных.
Мы выходили из избушки, и оказывались на заснеженной поляне с краю
леса. На другой стороне шоссе была стройка, развороченная земля, краны,
самосвалы, строительный мусор, а на нашей поляне царила зима. Было тихо,
воздух был острым - зима стояла морозная, летали сверкающие на солнце нити,
лес не шевелился.