"Жанна Леонидовна Свет. Математические досуги " - читать интересную книгу автора

сумеете это написать. А вдруг и Вам такая услуга понадобится, со временем?
Вот Вам-то Боженька и поможет тогда: точно кого-нибудь пришлет или даст силы
сделать это самостоятельно. Договорились?"
Конечно, мы договорились. Да и кто мог бы отказать? Я - нет.
И вот: пишу эту повесть, которую я решила назвать МАТЕМАТИЧЕСКИЕ
ДОСУГИ.

Дополнение к предисловию.

Еще кое-что хочу объяснить. Я не взялась за повесть раньше, потому что
сначала не ощущала своей внутренней готовности писать на эту тему: наверное,
я была слишком молода для такого труда и для глубокого осмысления событий и
фактов, не случавшихся в моей жизни. Опыта мне не хватало, не была я жизнью
достаточно бита, чтобы писать о ней. Потом жизнь завертелась вихрем,
сломалась, потеряла стержень, и было не до беллетристики. Эмиграция тоже не
слишком способствовала писательству, тем более, что адаптация к чужой стране
проходила не слишком гладко: моя профессия здесь оказалась не нужной,
реальной возможности ее поменять не было, необходимо было придумать, что
делать с собой, со своими знаниями и навыками - пытаться применить их или
наплевать и изобрести для себя новое занятие.
Одним словом, дел хватало. Для того, чтобы писать, нужно было
остановиться, но именно этого я себе позволить не могла: нужно было мчаться
во весь дух, чтобы оставаться на месте. И перевести этот самый дух не всегда
удавалось.
Так я крутилась год за годом, творческий простой принял такие
угрожающие размеры во времени, что я потеряла надежду, когда-либо снова
начать писать, но жила в постоянном кружении отдельных строк и целых
абзацев - даже не в мозгу, а, казалось, во всем теле - придумала во время
поездок в транспорте роман, который благополучно сгинул во мне, так как
записать его времени не было, и он погрузился в глубины памяти, без надежды
всплыть когда-либо на ее поверхность; сочинялись стихотворные строфы:
организм хотел писать, а я ему не давала удовлетворить это желание.
Наверное, так бы все и закончилось ничем, если бы я не заболела
всерьез, не вынуждена была бросить работу и засесть надолго дома. Сначала я
страшно переживала свое вынужденное безделье, потом успокоилась, стала много
читать, слушать музыку и потихоньку приходить в себя. В душе все прочнее
устанавливалась та тишина, которая раньше всегда предшествовала затяжному
писательскому запою и которую я очень в себе любила. Я становилась
отрешенной от окружающего мира, видела и слышала его, как сквозь вату или
пелену тумана. Я была вполне адекватна, готовила еду, занималась садом,
принимала гостей, но все это было не со мной, между мной и семьей, садом,
гостями висел марлевый занавес: все было видно и слышно, но не отчетливо, и
я тоже была для мира неотчетлива.
Пребывая в этом состоянии, я однажды услыхала, работая в саду, что в
доме звонит телефон. Мужской незнакомый голос спросил меня.
- Я слушаю, - сказала я, - кто вы?
- Вы меня, наверное, не помните - столько лет прошло. Я муж Риты,
дочери...- тут он назвал имя моей умершей подруги.
- Господи, - закричала я, - откуда вы взялись? Конечно, я вас помню, не
помню только вашего имени... Армен, кажется, да?