"Жанна Леонидовна Свет. Математические досуги " - читать интересную книгу автора

про шпионов, выходила серия книг - шпионских романов. Я помню названия -
"Над Тиссой", "Кукла госпожи Барк", фильмы "Джульбарс" и "Застава в горах"
были хитами, а тут пишут, что главный человек в стране - шпион.
- Ба, - сказала я, - а это он нарочно людей убивал, раз шпион? Это
диверсия такая?
Бабушка ничего мне не ответила, странно посмотрела и ушла, махнув
рукой - рассказывать мне о своей жизни она начнет немного погодя, когда я
уже буду в школе, а пока я числюсь в младенцах, и со мной не очень-то
разговаривают на взрослые темы.
Через какое-то время после этого инцидента мы опять поехали в Москву,
где болела и умирала моя прабабушка - мама моей Ба и тети Наты. Бабушка
поехала помогать тете Нате, которой было очень тяжело справляться с огромной
квартирой в сталинском доме возле Бородинского моста, с домашним хозяйством
и лежачей больной. Меня бабушка всюду таскала за собой - я была ее
бесплатным приложением.
В тот раз мы прожили в Москве почти год. Бабуля, как я называла
прабабушку, умерла в апреле. Весна была прохладная, а на Первое мая было
просто холодно, и гулять меня не пустили, но разрешили спуститься и подышать
немного на ступенях подъезда.
Я стояла и ежилась в своем пальтишке, потому что выцыганила разрешение
надеть носки вместо чулок, чтобы казаться себе более нарядной, а оказалось,
что в носках еще рано было выходить на улицу. Но я знала бабушкину любимую
поговорку: "Дрожи, но фасон держи" - и держала.
Посмотрев влево, в сторону гостиницы Украина, я увидела идущую по
набережной толпу людей. Шли они абсолютно молча и довольно быстро. Когда
толпа приблизилась ко мне, я поняла, что эти люди идут с демонстрации,
потому что впереди ехала тележка со щитом, на котором было написано
"Мосфильм".
Люди шли молча, лица были хмурые, даже мрачные. Это было так не похоже
на обычные компании демонстрантов, которые обычно шли с шариками или цветами
в руках, смеялись, болтали, кто-нибудь обязательно играл на гармошке, кто-то
на ходу танцевал, помахивая платочком...
А тут - тишина, только звук шагов, темная одежда, мрачные лица...
Мне стало страшно, и я, посмотрев вслед мосфильмовцам, убежала домой,
где и попыталась рассказать взрослым об увиденном, но меня никто не понял, а
я и сама до сих пор не понимаю, что такое зловещее почудилось мне в этих
людях, почему я так испугалась и запомнила это шествие на всю свою жизнь?
В конце концов, разве много было у этих людей поводов для радости?
Съезд уже прошел, страшная правда, которую в глубине души каждый знал, была
произнесена вслух и приобрела статус непреложной истины, и от нее уже нельзя
было отмахнуться, как от чьей-то навязчивой идеи или выдумки, а значит,
нужно было как-то жить с этой жуткой правдой, но жить с нею должны были вот
эти самые люди, от правды отвыкшие и, может быть, даже не желающие никакой
правды, а только - покоя и тишины, только этого.

ИЗ РУКОПИСЕЙ...

Жужжала муха.
Пел комар,
трава росла,