"Роман Светлов. Прорицатель (роман)" - читать интересную книгу автора

Калхаса. Девушки тоже смотрели так, словно сейчас у него вырастут рога, и
он начнет совершать чудеса. Калхас укоризненно взглянул на историка:
- Не преувеличивай. Я обычный человек. Не слушайте его, Иероним
шутит.
- Ладно. Будем считать, что я шучу, - согласился историк. - И, чтобы
искупить свою шутку, расскажу о том, что моему спутнику не интересно...
Иероним пустился в описание событий, происходивших в Элладе и отвлек
на себя внимание Софии. Калхас, прислонившись к стене, решил, что ему
придется скучать. От нечего делать Калхас стал разглядывать девушек. Но
уже через несколько мгновений он и думать забыл о скуке.
До этого густые тяжелые черные пряди волос закрывали ее лицо. Но
когда историк принялся говорить об Олимпиаде, она откинула их в сторону.
Тщетно - волосы все равно падали на лоб, укутывая непроницаемой завесой
половину лица, плечо, локоть, которым она опиралась на ложе, стелились
вдоль узкой руки. Но Калхас успел заметить небольшой, с узкими, не
по-гречески вырезанными ноздрями нос, пухлые, не греческие же губы и
большие, чуть удлиненные к вискам глаза. Странное лицо, лишенное и
эллинской гармонии и восточной привлекательности. Что-то среднее между
ними... нет, скорее совсем другое, не знакомое ни эллинам, ни Азии. Оно не
было красивым - по крайней мере вот так, с первого взгляда, оно скорее
отталкивало своей непривычностью. Однако запечатлевалось в голове сразу и
- пастух понял это - надолго.
Странное лицо, странные волосы. Калхасу казалось, что они напоминают
мех на шкурке какого-то животного - нежный, ласковый, мягкий. Но их было
много, очень много и их цвет... Непроницаемо-черный, совсем как та
чернота, что проглатывала звезды в ночь перед штурмом Танафа. Они не
сливались с полумраком, как это свойственно всем темным предметам, они
были сами по себе, выделяясь на сумеречном фоне беседки так же, как
выделялись бы совершенно белые кудри.
Девушка с интересом слушала Иеронима. А тот, увлеченно рассказывая о
событиях на Западе, чаще поглядывал на нее, чем на Софию, или других
воспитанниц. Калхас ощутил легкий укол - где-то около солнечного
сплетения. Внимание историка к этой девушке вызвало в нем чувство
раздражения.
"Оставь!" Калхас мгновенно подавил свое недовольство. Будь на месте
Иеронима он, его глаза тоже сами собой обращались бы к ней. Это как
необычный, резкий запах. Ноздри непроизвольно впитывают его,
принюхиваются, словно пытаясь разобраться: что это? Он заставил себя
прислушаться к словам историка.
- ...А еще Олимпиада сообщила стратегу-автократору, что замыслила
нечто грандиозное. Когда он разобьет Антигона и замирит Птолемея, часть
добычи пойдет на создание статуи Александра. Вы даже не представите, что
это будет за статуя! Решено превратить в нее Афонскую гору. Два города,
которые там стоят, перенести в другое место, а гору сделать Царем. Что
пирамиды нильские по сравнению с этим! Я понимаю так: Александр будет
настолько огромен, что вблизи разглядеть его окажется невозможно. Одна
пряжка на плаще займет пространство, на котором разместилась бы целая
усадьба. Только с корабля, плывущего во многих стадиях от берега, он будет
виден весь. Я представляю! Грандиозное зрелище!.. - Иероним смолк, закатив
глаза и причмокивая губами.