"Татьяна Светлова. Место смерти изменить нельзя [D]" - читать интересную книгу автора

Актер Актерыч, шумный, вальяжный, тщеславный, обаятельный. Живет напоказ,
и никогда не знаешь, где кончается актер и где начинается живая личность.
Он часто кажется самодовольным, но вдруг проявляет деликатную
совестливость; кажется глупым, поверхностным, но вдруг обнаруживает
незаурядное понимание вещей; кажется мелочным, но вдруг делает
великодушный жест... И теперь ему было странно обнаружить такой же тип
здесь, во Франции, да еще в лице собственного дяди. Зря Вадим нервничает,
что Арно отвлекается перед съемками: все будет в порядке. Потому что самая
главная черта этого актерского типа - высококлассный профессионализм. Его
ночью разбуди после попойки - он тебе всю сцену без дублей сыграет. Да еще
так, что ты сам, режиссер, ахнешь. Ну, в крайнем случае два дубля.
Он вышел из автобуса, взял у кого-то экземпляр сценария, чтобы за
оставшиеся минуты пробежать глазами предстоящую сцену, и углубился в
чтение.
Сюжет, похоже, был тяжеловат, но от диалогов веяло той легкой,
изящной ненавязчивостью, которая составляет прелесть и обаяние
французского кино. Но все зависело в конечном итоге от того, как будет
снимать Вадим, как будут играть актеры...
Максим заметил наконец девочку. На глаз, лет шестнадцати, тонкая и
длинная, гибкая, как ивовый прут. Даже перемазанная грязью-гримом, со
спутанными светлыми волосами, она была очень хороша, хотя, на вкус
Максима, чересчур чувственна для предназначенной ей роли. Он вспомнил, как
Вадим каялся в Каннах по поводу "мордашек" - ну что ж, после того, что
было выпито, да еще с непривычки, чего не скажешь...
Актеры уже ходили по площадке, уточняя свои действия. Девочка заметно
нервничала, Арно был спокоен и уверен, не столько выполняя указания
Вадима, сколько предлагая ему нюансы своей роли и ободряя партнершу. Все
было так знакомо, так похоже, что на мгновение Максиму показалось, что это
он снимает свой фильм, и только по какому-то недоразумению другой человек
обсуждает с актерами предстоящую сцену.
Усмехнувшись этому занятному ощущению, Максим достал свою новенькую
японскую видеокамеру.
- Запечатлею нетленные мгновения работы великого французского
режиссера, студентам в Москве буду показывать, - подмигнул он Вадиму.
Но Вадим уже не слышал его, полностью включенный в работу. У большого
пролома в фундаменте дома с левой стороны он попросил девочку лечь на
землю - его заинтересовал световой эффект на ее волосах. Волосы
засветились нимбом, на лицо ее легла тень, и девочка преобразилась: глаза
таинственно засияли из полумрака, чувственный рот очертился усталой и
скорбной складкой. "Падший ангел! - подумал Максим. - Вон куда тебя
потянуло, мой дорогой Вадим... Это тебе нелегко будет. Тут дорожка к
банальностям шелковыми коврами выложена. Ну, посмотрим, посмотрим..."
Начало съемок затягивалось, девочке подправляли грим, оператор что-то
доказывал Вадиму, Вадим заглядывал в камеру, спорил и нервничал. Его голос
набирал повышенные тона: ему не терпелось начать работу, нащупать нужную
интонацию сцены - потом многое решится само собой, по ходу.
Наконец все было готово, и съемки начались. Для разминки начали с
нескольких проходов актеров от дома и к дому, которые будут потом
вмонтированы между сценами внутри дома-развалины, снятыми, разумеется, в
студии. Все шло хорошо, и Вадим, кажется, успокоился, да и девочка вроде