"Богуслав Суйковский. Листья коки " - читать интересную книгу автора

чуть-чуть вверх, как бы с любопытством, но без малейшей тени высокомерия. О
чем думает этот воин? Листьев коки он не жует... Он лишь едва заметно
усмехается и с интересом поглядывает на Синчи. Может быть, это инка?
Синчи внезапно приподнялся и сел на подстилке. Его вдруг осенила еще не
совсем ясная догадка. Инки не жуют листьев коки! Ему частенько доводилось
видеть их; сюда заходят правители областей (недавно даже пожаловал сам
великий инка, управляющий целым краем Кондесуйю), случалось видеть
комендантов крепостей, могущественных жрецов, но ни один из них не жует
листьев коки!
Они разговаривают, изредка улыбаются и, хотя есть среди них старики,
четко отдают приказания и прекрасно обо всем помнят. А простые люди?
Пожалуй, только очень молодые сохраняют живость ума. Потом под влиянием
листьев коки они становятся флегматичными и равнодушными ко всему на свете.
Полог на дверях заколыхался от неожиданного порыва ветра, светильник замигал
и затрещал. Синчи снова растянулся на подстилке, укрывшись плащом. Обрывки
слышанных некогда разговоров, воспоминания о пережитых радостях и печалях
целиком завладели им. Вся его жизнь промелькнула перед ним.
Отец Синчи был крестьянином. Каждый год отправлялся он на собрание
своей общины для раздела земли. Он жаловался, что камайок, видимо, подкупает
старейшину, потому что раздел производится несправедливо. Он жаловался, что
Молодых, как правило, оказывается больше, чем удается приготовить им
участков возделанной земли, все выше поднимающихся по склонам гор;
жаловался, что земельный надел - тупу - становится поэтому все меньше и
меньше. Отец сетовал на нерадивость пастухов, охраняющих общественные стада
лам: стоило лишь появиться страшному черному медведю, как пастухи удирали и
стадо в беспорядке разбегалось по склонам гор. Он жаловался, что когда
случается землетрясение, то осыпаются террасы, на которых расположены
крестьянские участки, а земли инков и жрецов при этом совсем не страдают. Он
жаловался... Да, он постоянно жаловался, а потом принимался за листья коки,
мало-помалу погружаясь в тяжелое и мрачное молчание.
Хорошо это или плохо? Инки - когда приходит какая-то весть, когда
появляются заботы, когда необходимо принять решение и действовать - не жуют
листьев коки. Они размышляют, перебирают кипу, отдают приказания. Это,
наверное, труднее. Но ведь это и значит жить! Не так ли?
Синчи казалось, что голова на большом сосуде усмехается. Он из дальних
краев, может быть, это даже чанка - домашний идол. Не опасно ли так долго
его разглядывать? Может быть, именно этот чанка и нашептывает ему столь
странные, тягостные и беспокойные мысли?
Он, Синчи, - гонец. Хороший гонец, недаром его перевели сюда, на
главный тракт. Он будет бегать еще два-три года. Потом выбьется из сил и,
оставив службу, вернется к себе в долину, в родное селение. Если только
вернется... Ведь его могут отправить куда-нибудь гораздо дальше, как
переселенца. В бесплодные, знойные пески Арекипы, простирающиеся над
океаном. Или в тропические, душные леса над Уальяго или Мараньоном, в горные
районы около озера Титикака или же на те зеленые плоскогорья среди пустынь,
которые в течение долгих месяцев окутаны тяжелыми, непроницаемыми туманами,
наплывающими со стороны океана...
Его могут сделать рудокопом. Прикажут взять в жены какую-нибудь чужую,
не милую ему девушку. На всю жизнь! А... Иллья?..
Он снова сел, чувствуя, как забилось сердце. Иллья... Почему нельзя