"Богуслав Суйковский. Листья коки " - читать интересную книгу автора

менее острым, и его словно прибило к земле. В сгущавшихся сумерках белели
цветы огромных столбчатых кактусов.
Слабый звук, который мог уловить лишь слух владыки этих мест, донесся
снизу, из извилистого, не очень глубокого ущелья, сбегавшего к главной
долине. Словно по расщелине прошуршал маленький камешек или что-то мягкое
прошлось по корням деревьев и по валунам. Потом долетел уже иной, более
отчетливый и близкий звук: это хрустнул придавленный чьей-то тяжестью сухой
стебель травы, зашуршали, словно тронутые порывом ветра, кусты. Но ветра не
было. И вот наконец ягуар уловил запах, острый и отчетливый. Хвост хищника
дернулся в змеином движении, забил по скале. Подобрались готовые к прыжку
лапы, под шкурой напряглись стальные клубки мускулов. Обнажившись, блеснули
огромные белые клыки. А глаза потухли, превратившись в еле заметные щели, -
зверь словно боялся, что их блеск способен выдать его.
Ему знаком был этот чужой запах. С тех пор, когда ягуар был еще
беспомощным котенком, он сохранил о нем смутное воспоминание, связанное с
какой-то опасностью. То, что приближалось, было, вероятно, большим и
грозным.
Но сегодня черный капак-тити не испытывал страха. Он давно уже не
встречал не только более могучего противника, но и такого, который просто
осмелился бы помериться с ним силами. Он властвовал над горами и долинами,
над всем, что тут жило, дышало, и не только тут, но и повсюду. Любое живое
существо могло быть для него только жертвой. Чужой запах уже не возбуждал
памятного с детства страха, а вызывал страшную, всепоглощающую ярость.
Наверное, только тогда, когда к самке, облюбованной черным ягуаром,
осмеливался приблизиться другой самец, он приходил в подобное же
исступление. Однако такие схватки были короткими, а исход их уже заранее
предрешен...
Но сейчас какое-то инстинктивное чувство, голос предков или звериная
мудрость заставили его застыть неподвижно. Он ждал, сжавшись, содрогаясь от
возбуждения. Его глаза, глаза ночного охотника, владыки тьмы, видели все
абсолютно ясно.
Там, где ущелье расширялось и посреди небольшой рощи бил родник,
зашевелилось что-то черное. Какой-то зверь, темнее самой ночи, неторопливо
двинулся к скале. И казалось, что его неторопливость - от ощущения
собственного могущества. Незнакомый зверь словно чувствовал себя полным
хозяином этих мест и совсем забыл о возможной опасности.
Хищник передвигался неуклюже, подминая под себя кустарник и травы.
Громко сопя, он обнюхал гнездо, покинутое полевой мышью, лязгнул зубами,
схватив слишком поздно пробудившуюся шиншиллу, потом выбрался на край ущелья
и остановился над обрывом, глядя вдаль и нюхая воздух.
Это был большой, старый самец, любитель дичи, слишком ленивый для того,
чтобы рыться в земле и отыскивать мелких грызунов. Подобно всем медведям, он
отличался слабым зрением, зато обладал замечательным нюхом и с его помощью
безошибочно определял, что происходило вокруг.
Медведь с удовольствием предвкушал возможную схватку. Хорошо бы
неожиданно подкрасться к пугливому стаду травоядных и, дав выход своей
чудовищной силе, схватить облюбованную жертву и рвануть зубами трепещущую в
последних конвульсиях шею животного. И снова ощутить свою силу, утвердить
свою власть над этим краем.
Откуда-то из долины долетел едва уловимый запах приближающихся вигоней