"Виктор Суворов. Освободитель" - читать интересную книгу автора

гладкая дорога в лесу, только склады больше не попадались.
Наконец, мы остановились у полосатого шлагбаума, охраняемого
двумя часовыми. В обе стороны от шлагбаума в лес уходил
проволочный забор, вдоль которого серые караульные псы рвались с
цепей. Много в своей жизни я видел всяких собак, но эти чем-то
сразу поразили меня. Лишь много позже я сообразил, что любой
цепной кобель в ярости рвет цепь и хрипит надрываясь, эти же
свирепые твари были безгласны. Они не лаяли, а лишь шипели,
захлебываясь слюной и бешеной злобой. На то, видать, она и
караульная собака, чтобы лаять лишь в случаях, предусмотренных
инструкцией.
"Газик", преодолев последнее препятствие, остановился перед
огромным, метров 6 - 7 высотой, красным стендом, на котором
золотистыми буквами, по полметра каждая, было выведено:

"ПАРТИЯ ТОРЖЕСТВЕННО ОБЕЩАЕТ - НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ
ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ!"

И чуть ниже в скобках: "Из Программы Коммунистической партии
Советского Союза, принятой XXII съездом КПСС".
Конвойный рявкнул: "Десять секунд! К МАШИНЕ!!!" - и мы, как
серые воробушки, выпорхнув из кузова, построились у заднего
борта машины. Десять секунд - жить можно, нас-то только пятеро;
прыгать из машины - это не то, что карабкаться в нее через
обледеневший борт, да и легкими мы стали за последние дни.
Появился мордастый ефрейтор с барскими манерами, в офицерских
сапогах. Видать, из здешних, из свиты. Ефрейтор коротко объяснил
что-то конвойному, а тот заорал: "Руки за спину! За ефрейтором,
в колонну по одному! Шагом МАРШ!" Мы нестройно потопали по
мощеной тропинке, расчищенной от снега, и, обогнув живописный
ельник, без всякой команды все вдруг остановились, пораженные
небывалой картиной.
На лесной поляне, окруженной молодыми елочками, в живописном
беспорядке были разбросаны красивые строения. Никогда раньше и
никогда потом, ни в фильмах, ни на выставках зарубежной
архитектуры я не встречал такого удивительного сочетания красок,
прелести природы и изящества архитектуры.
Я не писатель, и мне не дано описать очарования места, куда
меня однажды занесла судьба.
Не только мы, но и наш конвоир, разинув рты, созерцали
небывалое. Ефрейтор, привыкший, видимо, к такой реакции
посторонней публики, прикрикнул на конвойного, приведя его в
чувство, тот ошалело поправил ремень автомата, покрыл нас матом,
и мы вновь вразнобой застучали по тропинке, мощенной серым
гранитом, мимо замерзших водопадов и прудов, мимо китайских
мостиков, выгнувших свои кошачьи спины над каналами, мимо
мраморных беседок и крытых цветным стеклом бассейнов.
Миновав прелестный городок, мы вновь очутились в ельнике.
Ефрейтор остановился на маленькой площадке, сплошь окруженной
деревьями, и приказал разгребать снег, под которым оказался люк.