"Виктор Суворов. Аквариум. (повесть)" - читать интересную книгу автора

Так часто бывает - хлестнут дивизию плетью боевой тревоги, вырвется она
на простор, а ее обратно возвращают. Глубокий смысл в этом. Так привычка
вырабатывается. На настоящее дело пойдут дивизии, как на обычные учения, -
без эмоций. А заодно и у противника бдительность теряется. Вырываются
советские дивизии из своих военных городков часто и внезапно. Противник на
это реагировать перестает.
Дороги танковыми колоннами забиты. Ясно, что отбой дали всей дивизии
одновременно. Кто знает, сколько дивизий сегодня по боевой тревоге было
поднято, сколько их сейчас в свои военные городки возвращается! Может, одна
наша дивизия, может, три дивизии, а может быть и пять. Кто знает, может, и
сто дивизий были одновременно подняты.
У ворот военного городка оркестр гремит.
Командир полка нашего, батя, на танке стоит - свои колонны встречает.
Глаз у него опытный, придирчивый. Ему взгляда одного достаточно, чтобы
оценить роту, батарею, батальон и их командиров. Ежатся командиры под
свинцовым батиным взглядом. Здоровенный он мужик, портупея на нем на
последние дырочки застегнута, еле сходится. А голенища его исполинских
сапог сзади разрезаны слегка, по-другому не натянешь их на могучие икры.
Кулачище у него - как чайник. И этим чайником он машет кому-то, наверное,
командиру третьего мотострелкового батальона, бронетрансиортеры которого
сейчас втягиваются в прожорливую горловину ворот. Вот минометная батарея
этого батальона прошла через ворота, и теперь моя очередь. И хотя я знаю,
что все мои танки идут за мной, и хотя все равно мне теперь, идут они или
нет, я им больше не командир, я в самый последний момент оглядыватась: да,
все идут, не отстал ни один. Командиры всех танков ловят мой взгляд. А я
снова резко вперед поворачиваюсь, правую ладонь к черному шлему бросил, и
командиры всех остальных девяти танков четко повторили это древнее военное
приретствие.
Командир полка все еще кричит что-то обидное и угрожающее вслед колонне
третьего батальона и, наконец, поворачивает свирепый взгляд свой на мою
роту. Горилла лесная, атаман разбойничий, кто твой взгляд выдержать может?
Встретив взгляд его, я вдруг неожиданно для себя самого принимаю решение
этот многотонный взгляд выдержать. А он кулачище свой разжал ладонь
широченную, как лопата, - к козырьку. Не каждому батя на приветствие
приветствием отвечает. И не ждал я этого. Хлопнул глазами, заморгал часто.
Танк мой уж прошел мимо него, а я голову назад - на командира смотрю. А он
вдруг улыбнулся мне. Рожа у него черная, как негатив, и оттого улыбка его
белозубая всей моей роте видна и, наверное, гаубичной батарее, которая
следом за мной идет, которую он сейчас кулачищем своим приветствовать
будет.
Эх, командир. Не знаешь ты, что я не ротный уже. Сняли меня, командир, с
роты. Сняли с позором. Вроде как публично высекли. Это, командир, ничего.
Думаешь, я заплачу? Да никогда в жизни. Я улыбаться буду. Всегда. Всем
назло. Радостно и гордо улыбаться буду. Вот как тебе сейчас, командир,
улыбаюсь. Роту я скоро новую получу. Нехватка офицеров, сам знаешь. Жаль
только с моими азиатами расставаться. Уж очень ребята хорошие подобрались.
Ну, ничего-переживем.
С меня и того достаточно, что полк вовремя по тревоге выход начал, что
ты, командир, с полка не слетел. Стой тут и маши своим кулачищем. На то ты