"Татьяна Суворова. Черный талисман" - читать интересную книгу автора

Сразу же после похорон тетя Нина увезла его к себе. Когда-то, до смерти
матери, он хотел быть астрономом. Но Нина Борисовна заявила, что племянник
пойдет на филологический факультет. Валентину ни до чего не было дела, и тетка
сама подала туда его документы. Экзамены он сдал плоховато, но все же прошел по
конкурсу - очевидно, только потому, что заявлений от парней, как всегда, почти
не было, а деканат не хотел иметь чисто женский курс.
К концу семестра Валентин пришел в относительную норму. И был шум, крик:
"Тетя Нина, зачем вы меня засунули на этот чертов факультет, уйду, сегодня же
уйду, заберу документы!" - "Валечка, не добивай свою бабушку, ее ведь держит в
жизни лишь то, что хоть у внука-то все хорошо... И меня, кстати, тоже не
добивай". Решающим оказался аргумент: "Ты же пишешь, а когда окончишь
факультет, сможешь уйти в писатели". Валентин по наивности поверил в такую
возможность. И решил, что для него это неплохая перспектива - писать о пиратах,
шпионах и космолетчиках.
Через год умерла бабушка. Он вместе с тетей Ниной съездил на похороны. И с
тех пор жил в Н-ске безвыездно.
Валентин, отбегав в группе для физически ослабленных, шел с занятий по
физкультуре. Помахивал стареньким "дипломатом" (купленным под влиянием
нелегально просмотренных западных боевиков). Пинал куски сколотого весеннего
снега - они походили на слоеный пирог, только вместо варенья в них была грязь.
Думал о том, в какой журнал сунуться с очередным рассказом, где наконец его
напечатают, а не будут ругать за слишком закрученный сюжет или еще неизвестно
за что. Еще в голове были прикидки насчет побега с вроде бы полуобязательного
факультетского собрания...
Кто-то схватил Валентина за руку. Мгновенно приготовив почти вежливую
отповедь, он обернулся.
Но это был не ненавистный факультетский комсорг, а незнакомый старик в
ярком молодежном плаще. И со странными глазами: желтыми, напряженными. Валентин
мысленно хмыкнул: "Уж не признал ли он во мне убийцу своей самостоятельно
сдохшей собачки или там кошки?"
- Извините, я спешу на лекцию.
Нейтральный дипломатический тон, попытка вырваться.
- Ты сын моего друга, - сказано не как вопрос, а как утверждение.
- Вы обознались. - Он уже не скрывал раздражения.
- Я не могу обознаться. Об этом позаботился твой отец.
- Мне все равно. Отца я не видел, он мне безразличен, и говорить с его
знакомыми мне не о чем. - Валентин рванулся, но хватка старика была мертвой.
- Я понимаю, Людмила Борисовна сердита, не может простить такого обращения
с собой... Она настроила и вас... Возможно, Нэк и перегнул палку, ему следовало
бы быть бережнее с вашей матерью. Но у вас говорят: не вспоминайте о мертвых
плохо.
Валентин молчал, ни во что не вслушиваясь и обдумывая свое избавление.
Старик, не отпуская рукав и не ослабляя хватки, шел рядом.
- Вы спешите? Хорошо. Через минуту я перестану вас задерживать. Только
проверим одну вещь, ладно? У вас есть что-нибудь твердое?
Словосочетание "перестану задерживать" врубило внимание Валентина. Он
неделикатно, пристально посмотрел в зрачки старика - определить, не врет ли
тот. Эти желтые глаза смотрели чересчур, неприятно пристально - словно бы
рассматривали диковинку на витрине. Если бы не боль, промелькивающая под этим
любопытством...