"Татьяна Суворова. Черный талисман" - читать интересную книгу автора

они прорвут лист под тобой - уже поздно... Хищник погибнет от нескольких кусков
человеческого, биохимически несовместимого с ним мяса, но жертве это уже не
поможет. Так что лес справедливо считался проходимым - для тех, кто в
скафандрах (что очень устраивало местную полицию).
Идти надоело, и Вэл сто раз проклял власти и законы Империи. Нормальных
скафандров штатским не достать, в энергополе невозможно ходить, а запрет
горизонтального полета в атмосфере совершенно неудалим из компьютеров
скафандров-катеров. (Конечно, есть марки, в которых он не предусмотрен, - но
такие машины опять же не для гражданских...)
Несколько раз под ногами лопались листы, и в облачках, переливающихся
теплом, показывались пасти с несколькими рядами пластин-бритв. Пасть
ориентировалась ничтожную долю секунды, но Вэл успевал оттолкнуть старика,
отпрыгнуть сам, ударить клинком полма по зубам полупрозрачных многоножек. Куски
хищников смешно, нереально дергались, потом замирали; отверстия в кожице
листьев буквально на глазах "заваривались" испаряющимся соком - и все опять
становилось нормально.
Несмотря на эти происшествия, Навен не давал взять себя на руки. Шел,
морщась от усталости, от остатков боли и сладкого, кондитерского запаха леса:
"Обман. Можно подумать, что где-то рядом синтезируют очень вкусные пирожные".
Старика раздражал прыгающий луч фонаря, раздражала темнота за его пределами...
И угнетало безмолвие. Листья-усы гасят даже звуки дыхания... Хорошо, что хоть
нападения многоножек становятся реже.
Вэл забавлялся, рассматривая нелепую картину: сельва в инфракрасном, к
которому местами примешиваются пятна обычного света. Это, вместе со скачками
луча, рождало зрительные накладки, легкую неразбериху и постоянные изменения
обликов предметов.
Навен шел все медленнее, несколько раз запинался, падал. Вставал сам.
Правда, в конце концов ему все же не удалось избежать помощи подопечного -
очередной лист, на который упал старик, немедленно пробила чья-то пасть. Ее
владелец, похоже, до этого мирно дремал в желе. Как только с нападавшим было
покончено, Навен, вертясь на руках Вэла, заявил:
- Отпусти! Я совсем не устал. Просто листья становятся менее прочными. А
что это значит? - И сухой палец поднялся вверх.
Вэл отлично чувствовал, как "батут" все слабеет, тончает. И, прикинув
ближайшие последствия этого, с улыбкой опустил Навена, начав тщательно
осматривать те места, на которые тот собирался шагнуть. Очень скоро ус
действительно порвался под неуклюже поставленным каблуком старика. Вэл смотрел,
не вмешивался: здесь, в дряблой листве, приближение хищника можно определить
заранее, а поблизости явно нет ни одной подремывающей твари.
Когда Навен, пытаясь вытащить застрявшую ногу, потерял равновесие и начал
падать, он быстро опустился на одно колено (чтоб лист не прорвался) и подхватил
упрямца на руки. Клейкое, пахнущее ванилью желе, словно носок, охватывало ногу
старика. Вэл тихо, немного заискивающе - как в разговоре с капризным малышом -
сказал:
- А теперь мы еще раз прорежем люк и спрыгнем на землю. И я уже не отпущу
вас. Хорошо, учитель? Не возражайте, ведь теперь ваша нога будет приклеиваться
ко всему подряд. А это совсем не дело.
Навен смолчал.
В инфракрасном диапазоне клинок полма был невидим, и лишь его часть,
попавшая в луч фонаря, блеснула снежным, холодным - как голограмма, на миг