"Людмила Сурская. Оборотень " - читать интересную книгу автора

пришлось выбирать между Италией и поместьем, она выбрала поместье, и Таню
собрались отправить под присмотром гувернантки француженки, старой няньки и
пары дворовых девок, маменькиных жандармов - Марфы и Прасковьи. Перед
отъездом, маменька положила руку свою на ее голову и молилась, призывая
покровительство Божьего. А Таню просила научиться хоть немного прилично себя
вести и не срамить их с отцом головы. Таня с трудом сдерживала улыбку, не в
силах поторопить маменьку. Впереди ждала свобода. Отец тоже прижал к себе,
без слез, но с улыбкой объявил, что она воспитанная надлежащим образом
барышня не даст повода тревожиться без определенной причины и сохранит на
плечах свою голову. Он погладил головку дочери, которая стояла вся красная,
опустив лицо вниз, и думала о том, что как они обманываются на ее счет. Таня
поцеловала папеньку, скрывая в уголках губ улыбку, опустила эту самую голову
еще ниже. Родители, выказывая противоположность, опять сошлись в одном -
быть разумной. А разве не поэтому она сбегает отсюда. "Но как они нежно друг
на друга смотрят!" Княжна, катясь в экипаже, ликовала: "Моя взяла! Старая
нянька будет спать, француженка читать романы и гулять, вздыхая в парке или
саду, девки опасны, но как-нибудь одолею". Натали приезжала к ней пару раз
навестить и, поохав над так некстати, неизвестно с чего, приключившейся
болезнью, спешно укатывала готовиться к свадьбе. Носясь с визитами по
Москве, она вскоре забыла о Тане. Оно и понятно, в счастье не до подруг. Но
Таня сейчас была рада этому.
Правда, для соответствующей проводам картинки, пришлось выдавить слезу.
О пока родные окрестности проплывали за окнами кареты, слезы пропали. Она
вытерла редкие слезинки почувствовав облегчение и удовольствие. Совсем уж
несчастной княжна в случае такого коварства графа себя вовсе не считала и
чтоб не думать больше о Владимире, переключила свое внимание на мелькающие
за окном кареты пейзажи и возможности помечтать о непременно счастливом ее
будущем. Княжна так была рада свободе, что ее не смутили даже не легкие
лесные дороги. Еще бы! Еле дождалась, когда кареты выедут со двора и
двинутся в путь. Она смотрела в окно экипажа или, остановив, гуляла по
полянке, любуясь каждой травинкой и слушая в захлеб радующихся лету птиц.
Они словно девчонки сплетницы делились друг с другом новостями, беспрерывно
треща. "Вот о чем они могут болтать и ругаться, о луже, в какой купались в
жаркий день или о том, кто у кого стащил найденное семечко, а может у них
шире интересы и они обсуждают то, что видели под крылом, например меня? Ах,
болтушки!" - смеялась она. Все у нее вызывало восторг и восхищение. Хоть и
было поместье не далеко от Москвы и настроение порхающее, но из-за дорог,
казалось маленькие неудобства, которых поначалу и не замечала, но на которых
пришлось не мало помучиться, сошло почти на нет. И слова музыкой звучащие в
ушах: Свобода! Свобода! К концу тренькали: Свобода, свобода. Обрадованная в
начале пути Таня и готовая терпеть сложности и трудности сколько угодно, все
же к концу путешествия почти выдохлась. Экипаж показался громоздким, а путь
бесконечно медленным. "Вот почему есть лошади везущие экипаж по земле, и нет
крылатого пегаса несшего такой же возок по небу. Как в мифах. Это выход. За
миг домчит и никаких хлопот и усталости. Опять же сплошная экономия
времени", - недовольно дергала уставшим плечиком она. Экипаж катился
размеренно, скуку развеивали на вынужденном отдыхе. Два раза лошади
отдыхали, их выпрягали и отпускали пастись. После пусть не долгого, но
ожидания путь княжне казался немного утомительным. Но быстрее, жалея лошадей
и ссылаясь на волю батюшки, кучер гнать отказывался. Обнаружив то, что