"Феликс Суркис. Перекресток (Сб. "Фантастика-78")" - читать интересную книгу автора

не покажется. И еще там деревья прирученные. А здесь дикие, хмурые. Вроде
задумались...
- У тебя фантазия как у наших предков. Древние считали, в каждом дереве
по человечку живет. Срубишь дерево - загубишь живую душу. Из-за таких
дремучих местечек и насочиняли сказок...
- Значит, про лес ерунду говорят?
- Конечно. Что здесь есть? Глухие деревья да комары. Пусто...
Толик размахнулся и гулко стукнул палкой по стволу березы.
- Ну на тропинку мы выбрались. Теперь строго по солнышку - и дома!
Вдогонку им зашелестели листья. Хрустнула ветка. Чуткая предзакатная
сырость уже подстерегала лес.


Тьоу вздрогнула от удара по дереву и, выглянув, успела поймать краешек
солнца. Она знала, что потом заболят глаза и кожа на лице будет саднить и
искриться, и колющим нытьем ответит на перегрев фолль - складка
термолокатора у горла. Она знала это - и все-таки на секунду раньше, чем
следовало, оторвалась от шершавой березовой коры. Холодный багровый луч
царапнул по глазам так, что виски заломило. Тьоу зажмурилась и не увидела,
как солнце покатилось под горизонт.
Роса уже пала на траву, лес пробудился, синицы торопливо дотягивали
обязательную вечернюю звень, и по своим извилистым путям поплыли тоненькие
голоса запахов. Пахло мухомором, таволгой, мокрой паутиной, золой, а
откуда-то издалека желтенький мотылек сильно звал свою подругу.
Тьоу отделилась от ствола, дунула вдоль ветки - послушать, как
поворачиваются листья, - и тихо скользнула вниз. Из-за толстого корневища
выглядывал, улыбаясь, заяц, которого она неделю назад вызволила из
капкана. Лапку зайцу пришлось заговаривать, потому что шерсть, и кровь, и
нервы - все в организме перессорилось между собой. Увидев ее, зайчик изо
всех сил забарабанил по дереву.
- Поиграй, малыш, один, некогда. Тави сегодня очень заняты.
Заяц горестно опустил одно ухо.
- Иди-иди, нечего притворяться! - Смеясь, Тьоу потеребила пушистый
заячий загривок. Звереныш с поддельным ужасом заверещал и сиганул за куст.
День угасал. Юная тавья легко шелестела меж деревьев, не так больно и
шумно для них, как это делают люди, даже идя по тропинке, а плавно и
естественно отгибая каждую ветку вроде легкого ветра или змеи в траве. На
холмике у Кривой Осины задержалась. Деревце монотонно покачивало листвой.
- Вставай, соня! - Тьоу звонко шлепнула ладошкой по стволу.
Осина замерла. Над развилкой показалась славная заспанная мордашка
Миччи.
- Я уже давно не сплю, - сказал Миччи, тщательно прикрывая рот. Так
тщательно, что Тьоу тоже не удержалась от зевка.
- Веснятам рассказывай, может, они поверят. А мне тебя колыбельная
выдала.
Осина прислушалась и перестала баюкать листьями тишину.
- Ну-ну, не ворчи! - Миччи съехал по стволу, прихватил по дороге росы
на пальцы, протер глаза. - Грагги еще не били?
- Нет, но нам пора! - раздалось у самых ног, и из-под валуна вынырнул
худенький стремительный Зииц.