"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

субботам я у Поленова пишу nature morte, какие-то тазики и кружечки. Это
неинтересно, может быть потому, что я еще не втянулась. Я играю Листа
"Regata Veneziana" {"Гонка судов в Венеции" (итал.).} - ужасная гадость.
Мне на днях сделали предложение. Я ужасно удивилась, и больше ничего.
Впрочем, это меня заставило подумать о том, какая я буду жена. Я уверена,
что отвратительная.
Мама отняла Алешу. Он давно бегает и говорить начинает: "ба[ш]мак",
"Дусь и Мись" (Дрюша и Миша) и еще несколько слов.
Сегодня утром было 19(R) мороза. Для яблок это плохо: померзнут почки.
Вчера мы были у дяди Сережи на танц-классе. Был Гриша, Сухотин,
Варенька, Лизонька и т. д.
15 марта. Вторник. Перед обедом.
Была в Школе. Евреечка выходит не очень дурно, барышни хвалят. Башлык
ученики просили снять, потому что от него очень трудный рефлекс выходит на
шею и на щеке.
Из Школы я заехала к Вере завтракать, и Helene пришла. Мы за завтраком
ужасно хохотали и веселились, а дядя Сережа с Гришей на нас смотрели и
завидовали, что им не так же весело. Потом мы друг друга провожали.
Дома нашла записку от Мани Олсуфьевой: зовет к себе. Она пишет, что они
с Анной чувствуют себя одинокими теперь, что Соня замужем и Кати нет,
Василий Александрович с Таней в Париже, a madame с Мишей остались в Берлине,
так как Миша заболел дифтеритом. Впрочем, я в это не очень верю: теперь все
дифтеритом называют.
Сегодня вечером поеду к Капнист: завтра Трубецкие уезжают, и мне
хочется с ними проститься.
Недавно мы были в опере с мама и Беклемишевыми. Хотя я терпеть не могу
итальянской оперы, но шло так хорошо - Зембрих и Котоньи так хороши,- что я
не скучала. Еще мы поедем два раза.

29 апреля. Пятница.

Завтра мы едем в Ясную. Я не рада, я даже себе этого представить не
могу. Я чувствую, что главная причина того, что мне не хочется уезжать, это
то, что здесь остаются все знакомые и что я целое лето никого не увижу и
ничего ни о ком не услышу. Еще бы ровно неделю подождать, и я бы с радостью
уехала. Еще бы раз увидаться. Главное, оттого теперь не хочется ехать, что
там тетеньки не будет. Когда она приедет, пойдет жизнь как следует. Иногда
буду вспоминать и жалеть о зиме, но, к счастью, я ни сердца, ни рассудка в
Москве не оставила, а могло бы быть: он все делал для этого.
Весь пост я его не видала, до вербной субботы. А как я надеялась, даже
противно! У Ховриных по вторникам, к тете Маше когда приходила, думала:
"авось на лестнице встречу" (они живут в одном доме). Мне не очень хотелось
его видеть, но мне было досадно, что я столько раз проходила мимо его двери
и не могла ни его позвать, ни дать ему знать, что я тут. Быть так близко и
вместе с тем так далеко. Ужасно досадно!
Так вот в субботу на шестой неделе мы поехали на вербу. Сделали
несколько туров, только вдруг Маша говорит:
- Вот Ваня Мещерский.
Я посмотрела, и правда: он стоит в оборванном пальто, худой стал. Нас
увидел, поклонился и покраснел. Я сидела за мама. Я назад перегнулась и