"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

меня, потому что одно то, что она не живет с таким мужем, как ее, говорит в
ее пользу. Мы все нашли, что она - премилая, умная, простая, живая,- вообще
мы нашли в ней все качества. Ее дочь 15-ти лет - Мэри - очень милая,
довольно красивая, хорошо играет на фортепьяно, хотя вяло, без энергии. А
мальчик Сережа такая прелесть: хорошенький, живой, но шалун. Дети у нас
ночевали, а родители за ними приехали на другой вечер12. Урусова ужасно
своего мужа бранит в глаза и за глаза. Видно, что они до того ненавидят друг
друга, что готовы застрелить друг друга,- но она этого не скрывает, а он,
напротив, называет ее "душкой", отчего и делается в тысячу раз противнее ее.
Через неделю после посещения Урусовых папа поехал в Москву по делам по
дому, и мы получаем на третий день от него телеграмму, что он едет домой и с
ним madame и Маня Олсуфьевы 13. Я в этот день была в Туле. Там на улице
подцепила Колю, велела ему приезжать, потом заехали к князю, велели ему
приезжать и взяли с собой Сережу Урусова. К обеду приехал Киля, вечером Sic
{Прозвище Урусова.- Прим. сост.} и ночью мы поехали встречать папа с дамами.
Дорогой Урусов рассказывал, как он дрался с своей женой. Фу! какая гадость!
Я вообразить себе не могу, если бы я была замужем, как бы мужу в голову
пришло меня пальцем тронуть! Если женщина не может заставить мужа уважать
себя, то уж наверное все счастье погибло, потому что, по-моему, оно тогда
только возможно, когда муж и жена друг друга уважают. Но довольно об этом.
Вот мы приезжаем на Козловку; чудная лунная ночь. Тетя Таня верхом, на
катках мама, Страхов, Урусов, Сережа и я. Килю мы прогнали спать. Только
приходит поезд, выходят папа и Маня. Александра Григорьевна не могла
приехать. Папа представил Мане "кавалеров", как Вера говорит, и мы поехали
домой и, поужинав, легли спать.
На другое утро на крокете grand cafe {общий кофе (франц.).}. Я Сику,
как всегда, грубила изо всех сил, а он находил, что "comme c'est une
personne de grand esprit" {это - человек большого ума (франц.).} (про меня).
Вообще было очень весело. Все время, что Маня у нас пробыла, было очень
весело. Мы купались очень много (я теперь умею на глубину прыгать, и на
спине лежать до бесконечности, и под водой плыть, только ногами наружу
бултыхать), ходили за грибами, по ночам болтали.
Илюша все это время был в Никольском на охоте за волками с Головиным.
Мы ездили в Ясенки его встречать, а Иван Михалыча провожать; но он не
приехал, и мы очень беспокоились. Да еще тут какой-то немой и вместе с тем
сумасшедший нас напугал. Его в Ясенках оставили, потому что он в вагоне
безобразничал, и он на станции ужасно кричал, жестикулировал и, наконец,
написал, что оттого рассердился, что кондуктор у него на чай требовал. Мы
приехали часа в три. Уже светать начало, луна уже закатилась, а мы ехали и с
Маней песни пели туда ехавши; назад все сонные были, и Кашевская несколько
раз с катков чуть не упала. Илюша приехал на следующее утро простуженный, но
очень легко. Мы с Маней и Сережей каждый день ездили верхом и с Лелей на
"Знакомке", и у этого "Знакома" хвост весь в репьях, так что он превратился
в палку. Раз мы ездили в Дворики к тете Тане за девушкой, и Мане так
понравилось ездить верхом, что она попросила на другой день тоже ехать, и мы
поехали в Засеку и через Засеку на шоссе. А в третий раз мы ездили в девять
часов утра на Козловку за письмом от Тани Олсуфьевой, которое Маня там и
нашла. Таня советовала ей приезжать домой, и Маня решила на другой день
ехать. Мы, конечно, все ужасно жалели, что она уезжает, так с ней было
подушевно: наши разговоры по ночам, дуэты с тетей Таней, балет, который она