"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

кем-нибудь ухаживает и ни разу обо мне и не вспомнит.
Сегодня очень тепло, и почти все купались, кроме меня: мне нельзя было.
Ягоды начинают поспевать, но ни разу еще не приносили. Тетя Таня нынче с
нами ездила верхом. Такая еще она хорошенькая! Я ее ужасно полюбила. Вообще
я всех с годами стала больше любить, а когда маленькой была, бывало, совсем
равнодушна была к приезду тетеньки с семейством, а теперь с каждым разом я с
большим удовольствием жду ее приезда7. Я пишу ее портрет и каждый раз нахожу
новые черты, одна красивее другой, и ужасно трудно их передать. Портрет
выходит похож, но не flatte {приукрашен (франц.).}. Мне это досадно: такой
бы мог выйти красивый портрет! Я его бросила на несколько дней, потому что я
теперь им довольна, а чем больше я буду на него смотреть, тем больше буду
находить недостатков. Я не буду писать, пока мне он не станет так гадок, что
я не вытерплю и примусь с азартом его поправлять. Теперь вся моя жизнь - это
живопись и о_н. Впрочем, про н_е_г_о я решила ничего не писать, чтобы можно
было показать свой дневник папа, который его наверное потребует, когда
узнает, что я его пишу, а главное, чтобы е_г_о забыть.
Впрочем, еще я сон запишу, который я о нем видела. Будто я пишу ему,
все это знают и меня отговаривают и говорят, что я унижаю себя, что ему
пишу, что я его люблю, когда он ко мне совершенно равнодушен, а я им
отвечаю, что "разве унизительно любить все хорошее?". Неужели он правда
такой хороший? Я так старалась уверить себя, что он гадкий, чтобы разлюбить
его, но ничего не помогает. Какие глупые слова: унизительно, достоинство,
самолюбие. Я их никогда не могла понять; не довольно ли ясны слова: хороню и
дурно?

7 июня.

Нынче утром встала в 9 часов и пошла с Машей, Верой, Машей, Мишей и
Sophie гулять по купальной дороге. Взяли с собой крутых яиц, хлеба, по
дороге набрали ягод и цветов. Три ужа видели. Позавтракали мы на бугорке
перед купальней и с криком и визгом скатывались с бугра вниз. Очень было
весело. Когда пошли домой, встретили тетю Таню в тележке. Она приехала за
нами. Все кое-как посажались, а я побежала за ними пешком, так как я ни
минуты не забываю, что мне надо жиру сбавить. Тетя Таня рассказала, что
Алеше лучше, папа все так же и что послали за доктором.
После завтрака я учила нашу Машу и Веру по-английски; пишут они обе
ужасно! Вера сделала в странице ошибок 25, и Маша немногим меньше. Трудный
язык английский! Нет ни одного правила, и не знаешь, как им объяснить,
отчего слово пишется так, а не иначе. До пяти я учила big Машу. С ней
труднее, потому что она себя считает равной мне и не слушается, а те так
серьезно принялись за свои уроки. Мне это очень приятно, и меня мучает те,
что я не могу сделать их уроки более интересными для них. Нынче я не
музыканила, потому что папа нездоров, и не писала так, бог знает почему.
Доктор сказал, что у Алеши совсем не воспаление в легких, а просто
лихорадка, так же как у папа и у мама.
Я много нынче об мама думала, как ей трудно: за Алешей ходить и день, и
ночь, за папа тоже. Алеша выспаться не дает, да еще сама больна. Я
воображаю, если бы я была на ее месте: я бы легла в постель и заперлась бы
ото всех.
Тетя Таня получила от него письмо нынче. Он пишет, что ему гадко в