"Евгений Сухов. Побег ("Я - вор в законе" #5) " - читать интересную книгу автора

и сказал, что на него стукнули из Москвы. Это было предупреждение.
Недвусмысленное, коварное предупреждение - как пять апельсиновых косточек в
рассказе Конан-Дойля. И как показали последующие события, предупреждение не
пустое.
Когда Владика посадили в тюрьму Сан-Франциско, она продолжала жить так,
как и раньше, точно ничего не произошло. Соседям она ничего не сказала.
Исчезновение мужа объяснила его внезапной командировкой в Европу. А потом...
Светлана тот страшный вечер помнила так отчетливо, словно все произошло
только вчера. Поужинав, она уложила Олежку спать, сама села смотреть
телевизор. Потом неожиданно нагрянул Сивый, верный друг Владика, с букетом
чудесных желтых тюльпанов и известием о том, что Владислава освободили и
отправили в Москву. А через несколько минут он лежал с кровоточащей дырой в
голове - она даже не услышала выстрела с улицы. Потом ее схватили, ударили
по голове, и она провалилась в черную мглу... Потом ей в руку чуть повыше
локтя впилась игла, и по телу побежала расслабляющая теплая истома. Перед
глазами все поплыло. Ее потащили на улицу. В последний миг, перед тем как
сознание покинуло ее, она успела заметить, что оба фонаря на лужайке перед
домом не горят.
Светлану подхватили под локти и поволокли. Очнулась она в каком-то
доме. Там ее встретил мужчина лет сорока с очень знакомым, как ей
показалось, лицом. Но в голове у нее мутилось, и она никак не могла
припомнить, где видела его. Мужчина злобно взглянул на нее и кивком головы
приказал отодрать клейкую ленту с ее губ. Его слова, сказанные на чистом
русском языке, прорезали гнетущую тишину, точно удар молотка.
- Если тебе дорога жизнь сына - молчи. И слушай. Завтра утром тебя
повезут в аэропорт. Потом будет долгий перелет. Потом... ну, там сама все
увидишь. Сын будет все время с нашими людьми. Если пикнешь - его убьют.
Будешь молчать - останется жив.
Ей достало мужества - или безрассудства? - спросить:
- Куда вы меня везете?
- Далеко, крошка, - с усмешкой бросил мужчина. - На родину.
Потом был аэропорт. Светлана сделала все так, как ей приказали: молча
прошла паспортный контроль, молча села в самолет. Уже в самолете она
попыталась было обратиться к соседке через проход, узнать, куда та летит, но
сидящие спереди и сзади сопровождающие грубо одернули ее и сразу пересадили
к иллюминатору. Парень со спящим Олежкой сел рядом. И тут же она
почувствовала, как сзади в спину впилась уже знакомая игла и в считанные
секунды опрокинула ее в сон.
Она смутно припоминала - или ей это только казалось, - что из
Лос-Анджелеса они летели через Хельсинки в Москву, а уж из Москвы их
перевезли в Питер... И вот уже несколько месяцев они с сыном были
заложниками у человека со шрамом на лице.
Шрам... Некоторое время назад, снова и снова восстанавливая в голове
всю последовательность страшных событий, она вдруг вспомнила, что в каком-то
телефонном разговоре Владика, еще в Америке, она услышала так поразившее ее
слово "шрам". Причем Владик произнес это слово так, словно речь шла не об
увечье, а о фамилии. Фамилия. Немецкая? Австрийская? Американская? Русская?
Или это... кличка. Шрам.
Светлана никогда не вникала в дела мужа. Собственно, так повелось
издавна. Она знала о его бизнесе лишь то, что ей полагалось знать. Ни больше