"Евгений Сухов. Побег ("Я - вор в законе" #5) " - читать интересную книгу автора

Шрам удивился: Моня никогда не отключал свой мобильник в рабочее время.
- Ну да х...р с ним и с этим е...м Варягом! Потом разберемся. А сейчас
нужно отвлечься, как следует встряхнуться, снять усталость. - Шрам вспомнил
про Ирку и, повеселев, направил "бэ-эм-вуху" к ее дому на Литейном.
Через двадцать минут он был у ее квартиры. Позвонил условным звонком,
но ему никто не открыл. Шрам отпер замок своим ключом и вошел.
Сразу двинул на кухню, к холодильнику. Достал с верхней полки холодную
бутылочку пива "Хайнекен" и открыл, привычно сдернув крышечку толстым
золотым кольцом с рубином. Этому трюку он научился еще пацаненком в школе.
Однажды он увидал, как его тогдашний кумир, второгодник и пофигист
пятнадцатилетний Генка Мякиш, откупоривает "Жигулевское", поддевая
зазубренный край крышки стальным кольцом, которое носил на среднем пальце...
С тех пор утекло много воды. И пива. И крови. Теперь, двадцать лет
спустя, его называли уважительно: либо Александром Алексеевичем, либо
господином Степановым. Либо совсем просто - Шрам. Но такое обращение могли
себе позволить только свои. Те, кто знал, что, едва окончив десятилетку, он
стал одним из самых отчаянных и крутых бандитских вожаков северной столицы,
участвовал в десятках разборок и в одной из них его полоснули пером по щеке,
оставив навсегда несмываемый след боевой доблести, за что и получил он свою
грозную кликуху. А после первой отсидки Шрам заделался авторитетом Выборга,
перестал беспредельничать и, как всем казалось, стал жить по понятиям. Он
упорно везде и всюду распространялся о том, что сила воровского сообщества
России - в единстве, жестко пресекал любые поползновения к раздорам в своем
хозяйстве, сам безжалостно отстреливал непокорных и упрямых, завозя их в лес
и там кончая на глазах у притихшей братвы, но притом неизменно готов был
выступать посредником на мирных переговорах по урегулированию междоусобиц,
вспыхивавших между региональными группировками.
Постепенно влияние Сашки Степанова стало распространяться не только на
его родной Санкт-Петербург, но и далеко за его пределами, и за ним даже
стала закрепляться почетная кликуха Папа, хотя он предпочитал старую,
привычную - Шрам...
Он жадно высосал "Хайнекен" до дна, аккуратно поставил пустую бутылку
на стол и пошел в спальню. Так и есть - Ирка тихо спала, разметавшись по
широченной кровати. Любила девка поспать - ничего не скажешь. Поспать и
потрахаться. Потрахаться и поспать. Она, кажется, никогда не застилала
постель, чтобы иметь возможность в любой момент юркнуть под одеяло и соснуть
часок-другой... или отдаться - по полной программе.
Ночная рубашка на тонюсеньких бретельках сбилась книзу, обнажив белую и
пухлую, как калач, грудь. Шрам сел на край кровати и протянул руку к
молочной коже. В постели с Иркой Шрам больше всего любил ласкать ее груди.
Он обожал их упругую округлость и наливную тяжесть. За два года его пальцы
уже давно привыкли к каждому изгибу и каждой впадинке, каждой родинке на
Иркиных дивных сиськах. Они приводили его в неистовство. Когда он
познакомился с ней как-то пару лет назад на пляже в Ларнаке, то его сразу
поразили именно колоссальные буфера стройной смазливой девчонки, которая
загорала лежа на спине, и ее узенький лифчик едва не лопался под напором
юной плоти. Девчонка оказалась питерская. В Питере Шрам нашел Ирку, сводил
ее пару раз в кабак, потом снял ей квартиру на Лиговке и стал у нее
частенько ночевать...
- Может, ты для начала пожелаешь мне доброго утра, Сашок? -