"Михаил Сухоросов. Ибо сказано в писании" - читать интересную книгу автора

- У нас не смеются, только радуются, - серьезно объяснил Белянчик. -
Знаешь, когда у кого душа чистая...
- А, ну тебя! Порадовал... Лучше уж пей молча. И ты пей, сестренка. А
этого слушай больше - он, по чистоте душевной, еще и зарезать может...
- Я если и зарежу, то в бою, лицом к лицу, а не мороком да соблазном, -
у Белянчика на скулах розовые пятна выступили. - Да и не ты ли, темный, на
гнев подбиваешь?
- Да ведь уже и подбил - а, небесный воин? Скажешь, нет? Тебе ж и я, и
сестренка - ох, как мешаем жить...
- Хватит! - у Каты даже голос зазвенел. Помолчала, заговорила тихо:
- Что вы - без ссоры не можете? Хоть сегодня... И так-то почти не
видимся, а тут собрались наконец - и сразу ругня... Кто ж виноват, что
родились мы такими... Когда детьми были, мы ж про это не думали даже!
Сейчас-то можете обо всем этом забыть ненадолго?

Белянчик, как всегда, серьезен и обстоятелен:
- Понимаешь, тогда, в детстве, мы что-то делать вместе могли, все
трое - ну, там , играть и вообще...
- Да, сестренка, теперь у нас игры другие... - сумрачно обронил Юркая
Тень. Ката на руке браслет-оберег крутила, который отец ей отдал. Теперь его
и с Каты не снимешь, разве что сама кому отдать захочет... Только кто ж
обереги отдает?..
- Так что мы теперь - толлько наливку пить да ругаться можем?
Юркая Тень захохотал вдруг, откинув голову, скаля белые зубы, глаза так
и светятся:
- Почему ж, сестренка... Сможем и еще кой-чего, так ведь, небесный
воин? Да не дуйся ты! А давай-ка мы тебя, сестренка, замуж выдадим, а? Да не
бойся, воин небесный, по вашим обрядам все!
- Э, шустрый, а меня-то спросил? Может, я и не захочу еще!
- Да мы ж не за первого встречного, не за холопа какого... Ну, за князя
вашего - хочешь? Небесный воин, за князя, а? Ну?
- Можно и за князя, - Белянчик глаза вскинул, теперь и он улыбается. -
Если Ката согласится...
- Да куда ж она денется-то! Сестренка, а наливка у тебя осталась еще? А
то кувшин пустой совсем...
И текла густая наливка, трещал огонь, а вьюга снаружи плясала на крыше,
завывала, как по мертвым.

Плохо, когда и коня-то не поторопишь - устал конь проваливаться в
рыхлый, почти по брюхо, липучий снег. Хороший конь, в самый раз для князя,
только и сам князь устал...
А так хорошо поход начался, и назад поехали - тоже все хорошо было.
Звенел под копытами окольчуженной конницы наст, голова старого Мечислава с
красной, завивающейся на ветру бородой и с вытекшим глазом моталась на пике,
скалила зубы на падающее к закату весеннее солнце. Скрипели тяжелые сани с
добычей, и слева ехал Певец, рыжий и коренастый Мехай, а справа -
Ульв-епископ, в лиловом весь. Он не отсюда сам, Ульв, по-нашему смешно
говорит, как и все северяне, а только и князь над ним смеяться не даст... Да
не очень-то и посмеешься: он не только умный, епископ-то епископ, а секирой
махать умеет - залюбуешься... Строгий он, Ульв-епископ.