"Наталья Суханова. Многоэтажная планета ("В пещерах мурозавра" #2)" - читать интересную книгу автора

говорил, невольно прислушивались все - значит, уж было что-то настолько
важное, что промолчать Володин не мог себе позволить. В корабельных буднях
был он знаменит тем, что в минуты задумчивости ел невероятно много и при
этом не толстел. А задумываться ему приходилось часто - ведь он был физиком,
а космос для физика - это, как понимала Аня, море проблем и загадок.
Ботаника Маазика все считали еще и летописцем экспедиции. Конечно, и
другие вели индивидуальные записи и общий бортовой дневник. Но свой личный
дневник Маазик вел так подробно, что, если в бортовом дневнике или в
чьих-нибудь записях оказывался пробел или спорное место, неизменно
обращались к Маазику, который тут же и раскрывал одну из своих толстых
тетрадей. Врач и биохимик Заряна Иванова только удивлялась - сама она свои
заметки и замечания предпочитала наговаривать на пленку: скорее и проще. Что
касается Ани, то она удивлялась другому: зачем Маазику все эти записи в
толстых тетрадях, когда он и так помнит, кажется, все на свете - все книги,
которые прочел, все кадры, которые видел, все названия растений и животных?
Или он, может, так и запоминает: сначала записывает, а потом помнит? "Наша
библиотека", - называл Маазика шутник Козмиди. Но, если вдуматься, это вовсе
и не шутка - Маазик был даже удобнее, чем библиотека: в библиотеке нужно еще
искать, а Маазик через одну-две минуты давал необходимую оправку. Был он
очень вежлив: сколько раз в день ни встретится, столько и поздоровается. Не
сразу Аня поняла: он просто не помнит, что уже встречался сегодня с ней. Что
касается книг, науки - все помнит, а в повседневной жизни многое забывает.
Он забывал даже время обеда, и за ним всегда кого-нибудь посылали. А по
глазам никогда не подумаешь, что Маазик такой рассеянный. Глаза внимательные
и приветливые, всегда широко открытые.
Заряну Иванову Аня обожала, как только может обожать шестнадцатилетняя
девочка красивую, умную, добрую женщину. Экспедиция на Флюидус была третьей
космической экспедицией Заряны, однако выглядела она совсем молодой: веселая
и безмятежная, словно любила весь мир и весь мир любил ее. Да так оно,
наверное, и было: как не любить обаятельную, прекрасную женщину!
Аня считала, ей повезло, что в этом полете Заряна большую часть времени
занимается ими тремя: бабушкой Матильдой, бабушкой Тихой и Аней. Она изучала
их феномен в условиях космического полета. Ведь бабушка Матильда и Аня тоже
оказались феноменами.

***

Только успели тогда на Земле положить в клинику бабушку Тихую, как
начались странности у Бабоныки. Как-то, вернувшись из школы, застала ее
Аня... на старой груше.
- Бабенька, кто тебя туда поднял?! - всплеснула руками Аня.
- Почему - поднял? - весело болтая ногами, отвечала Бабоныка. - Я сама
влезла.
- И теперь не можешь слезть? - бросилась к ней на помощь Аня;
- Почему - не могу? - опять удивилась бабушка Матильда. - Я прекрасно
умею лазать по деревьям!
И, чтобы продемонстрировать это внучке, ловко и быстро спустилась вниз,
зацепившись, правда, кружевной косынкой за сучок.
В другой раз она разахалась бы над косынкой - что это старинные
французские кружева, которым и цены-то нет. А теперь небрежно рванула и,