"Екатерина Яковлевна Судакова. Памяти Геры Генишер" - читать интересную книгу автора

Так я приговаривала, сама тянулась к ее вымени. Оно было так напряжено
молоком, что соски были как деревянные и торчали в виде рожков. Тихонько я
взяла в горсть один сосок и потянула. Молоко брызнуло сильной упругой
струей прямо в землю. А я думала: если она даст сейчас копытом, то снесет
мне полголовы. Э-э, нет! Мое чутье не обмануло меня: лошадь инстинктивно
поняла мое доброе намерение, да и выбора у нее не было иного, как
подчиниться моей воле. Я подхватила ведро, зажала его коленями и принялась
неумело и неритмично тянуть за соски. Молоко зазвенело по стенкам ведра. А
лошадь, милая лошадь стояла, не шелохнувшись, и даже присела на задние
ноги, чтобы облегчить доение. Покрывшись от напряжения потом, я даже не
заметила, что плачу от волнения и радости, а молоко так и пенится в ведре!

Я надоила целое ведро молока, такого необходимого нам и бесценного. Полное
ведро! Разливая его по кружкам моих работяжек, я говорила:

- Лошадь, она тоже человек! Все мы немножко лошади. Это гражданин начальник
непременно снес бы мне голову, а лошадь все понимает. Пейте на здоровье,
женщины!..

Ленивого конвоира мы тоже угостили.

1980 г., СПб








БАБУШКА







Олимпиада Лукьяновна - я вслушиваюсь в это имя, и образ той, что носила его
когда-то, легко и ясно встает в моей памяти. Олимпиада Лукьяновна! Я помню
ее с тех пор, когда никто ни малейшего понятия не имел ни о телевизорах, ни
о плохих и добрых свойствах пенициллина; когда люди в изобилии ели
витамины, не зная, что они едят; когда ржаной хлеб выпекался в широких
русских печах и запахом своим вызывал ощущение счастья и радости жизни;
когда любые наши болячки излечивались листьями подорожника, печеным луком
или паутиной, снятой из угла за иконами.

Бабушка - мать моей матери. За всю свою жизнь я не встретила человека,
который хотя бы издали был похож на нее. И в то же время частица ее
существа сидит в каждом русском человеке. Если, говоря о ней, уместно