"Торн Сейшел Стюарт. Обитель спящих ("Конан") " - читать интересную книгу автора

- Кто я такой, чтобы ставить условия величайшему воину Хайбории? Будет
так, как ты скажешь, Конан из Киммерии.
Конан, так и не изживший в себе варварской суеверности, невольно
вздрогнул при этих словах и покосился на купца - не увидел ли? Но Амаль уже
кричал на одного из погонщиков, едва не уронившего в пыль драгоценный тюк
златотканой парчи.
Перевал караван миновал без приключений - если и сторожили его
гирканцы, то почли за лучшее не обнаруживать своего присутствия. Им было
чего испугаться: среди прочего товара Амаль вез и тонкого плетения кольчуги,
каких не знали в Кхитае, а также прославленные иранистанские ятаганы голубой
стали. Когда дорога снова свернула к горам, Конан велел распаковать груз и
обрядить в полный доспех всех, на кого хватит.
Хватило на шестерых погонщиков, и теперь, считая троих друзей, караван
сопровождало четырнадцать воинов в полном доспехе и вооруженных до зубов.
Миновав Морского Стража, туранцы разбили лагерь и с облегчением поснимали
тяжелую амуницию. Тюки с драгоценным вооружением вновь были взвалены на
спины верблюдов, и остаток пути прошел мирно.
Пайтал, город-порт, раскинувшийся меж горных отрогов в уютной тихой
бухте, не имел городских стен со стороны моря. Лишь в порту сохранились
руины древней каменной стены: остатки оборонительных сооружений
пракхитайцев, кхарийцев. Именно на Пайтал пришлась первая волна беженцев с
Лемурийских островов во время Катастрофы. Первые нашествия полудиких
островитян были отброшены, но вскоре кхарийцы сообразили, что из них выйдут
прекрасные рабы, и лемурийцы были допущены в Древнюю Империю
магов-властелинов.
Вскоре, впрочем, рабов стало гораздо больше, чем господ, они восстали,
и бежать пришлось уже кхарийцам. Куда они уплыли на своих больших судах,
увенчанных драконьими головами, искусно вырезанными из красного дерева, не
знал никто. Прошли тысячелетия, и бывшие пришельцы стали считать себя
исконными владельцами этих земель, а о прежних повелителях, говоривших с
драконами, укрощавших бури игрой на флейте и возводивших дворцы мановением
руки, остались лишь легенды.
Но в Пайтале, самой большой гавани Древней Империи, последнем оплоте
кхарийцев, следы их цивилизации были видны яснее, чем в других городах.
Более всего поражала воображение чужестранца Стена Двухсот Восьми Драконов,
протянувшаяся через всю гавань. Когда-то, вероятно, ее синюю фарфоровую
гладь украшало более тысячи изображений этих гигантских ящеров, но теперь
осталось лишь двести восемь.
Разглядывая это чудо, Конан думал о том, что легенды, наверное, не
врут, и кхарийцы и в самом деле жили бок о бок с драконами. Потому что как
бы ни было буйно воображение художника, он не мог бы, никогда не видя их
воочию, изобразить столько этих тварей - и каждого в новой, невозможной, но
в то же время столь естественной позе. Драконы были самые разные - рогатые,
с длинными, как у сома, усами, с тысячезубыми пастями, с гигантскими когтями
на трехпалых лапах.
Каждая мышца была видна под разноцветной чешуей, на хребте можно было
пересчитать все косточки бесконечного позвоночника. Конан вспомнил четырех
драконов на полу круглого зала во дворце у Юлдуза: те тоже были как живые,
иногда даже мнилось, что они шевелятся под сияющей глазурной скорлупой,
разминая затекшие мышцы.