"Теодор Старджон. Трио на фоне бури" - читать интересную книгу автора

Если хочешь... Янси впервые осознал, что эти два коротких слова
выражают закон ее жизни, философию бытия. У них в гостиной висели красные
шторы. Всегда только красные. Да, ему так нравилось, и он как-то раз
упомянул об этом. Беверли повесила красные шторы, с тех пор так и повелось.
Он покосился на нее. Вся напрягшись, она следила за дорогой; Янси еще
немного нажал акселератор.
Дом, где они живут, его работа, ежедневная трапеза и, вероятно,
одежда, которую они носят, - неужели все потому лишь, что он так захотел?
А хотел ли он именно этого?
И надо ли всегда руководствоваться его желаниями?
А что тут дурного? Вот, например, Беверли именно так и делает.
Он рассмеялся, заставив Беверли подскочить от неожиданности. Янси
покачал головой, что на их языке могло означать либо "так, пустяки", либо
"не твое дело". В душе он ликовал, не находя ни единого изъяна в своем
поразительном умозаключении.
Так, наслаждаясь абсолютной властью над машиной и скоростью, он
направил автомобиль между гребней холмов, потом вслепую повернул,
столкнулся с космическим кораблем пришельцев и умер.

***

Ветер внезапно стих. Так бывает после бури. Однако строптивое море не
желало смиряться и с прежней яростью билось о скалы. Ночь полнилась шумом,
но его составляющие так изменились, что поражали измученные уши, как
неожиданная тишина. Лоис изогнулась, ткнула окурком в пепельницу на ночном
столике. Сердито прошуршав простыней, она повернулась к нему спиной и
вздохнула. Этот вздох едва угадывался, по звуки ее голоса воспринимаются
не только на слух. Беверли, вдруг вырвавшись из объятий сна, вскинулась,
словно рыба, которая выпрыгивает из воды, чтобы мгновение спустя уйти в
нее и кружить под самой поверхностью. Она приподняла голову, повертела ей,
будто разыскивая кого-то, но глаза оставались закрытыми. "Ммм?" - сонно
произнесла она. Потом снова уткнулась в грудь Янси и затихла.
Сейчас следует встряхнуть ее хорошенько, разбудить, - вертелась
безумная мысль в голове у Янси. Разбудить и сказать: "Слушай, Бев! В то
утро, когда мы попали в аварию, я умер. Да, я был трупом: покойный Янси
Боумен, пусть земля ему станет пухом. А когда меня вновь собрали по частям
и склеили, я стал другим. Ты вот уже два года живешь с человеком, чей
рассудок никогда не спит, не способен ошибиться, но может достигнуть..,
всего, что пожелает. Поэтому, Бев, не стоит ожидать от такого феномена
нормального поведения или поступков, основанных на понятных тебе мотивах.
А если то, что я когда-нибудь сделаю, причинит тебе боль, ты не должна
обижаться. Неужели не понятно?".
Конечно, она не сможет понять.
Ну почему, думал он в отчаянии, восстанавливая меня, они не убрали ту
самую маленькую человеческую особенность, которая дала Паскалю повод для
замечания насчет сердца, имеющего резоны, неведомые разуму. Он тихонько
фыркнул. Сердце! Ничего себе, подходящее название!
Лежа на спине, Янси смотрел на блики лунного света, раздробленные
брызгами прибоя, как мельчайшие осколки зеркала. Его целиком поглотило
созерцание игры смутных теней: так, мысленно слившись с ними, можно