"Теодор Старджон. Умри, маэстро!" - читать интересную книгу автора

Я был частью всего этого - как любой из них, только ничего не делал.
Такая у меня была работа. Я был тем самым парнем, что пережидал первые
десять тактов темы и заводил, прижав микрофон к щеке, словно
певец-шептунчик: "Латч здесь, Латч исчез - да, исчез, ребята". (Латч
говаривал, что у старины Флука голос, как у альтгорна с расколотым
язычком. Непристойный голос - он так его называл. Это был комплимент.)
"Исчез, ребята, - повторял я, а потом заводил:
- Начинаем, начальники-печальники. Начинаем, ребятишки. Камбала "Флук
- по-английски "камбала", "хвостовой плавник кита"." вам говорит, бьет
хвостом, как рыба-кит, принесла я Кроуфорда и его аккорды... Латч Кроуфорд
и его "Пропащие парни", дамы и господа! Из Рубиновой залы отеля "Халперн"
(или "Радуга", или "Ангел", или какого еще)". Так я им хрипел. Не для
саморекламы - всю болтовню насчет камбалы придумал Латч. Таков был Латч -
возьмет и отдаст сольную тему гитаре Скида вместо того, чтобы оставить
себе. Он даже всунул мое имя в состав группы - ну, вы знаете. Такая вот
была штучка, этот джаз. Машина. И кто-то был должен вести машину, а кто-то
в ней разъезжать. Латч и разъезжал.
Я просто должен был его убить.
Расскажу о том, как я попробовал по-умному. Было это пять лет назад.
У нас тогда играл клавишник, такой, что лучше не бывает. Звали его Хинкл.
Много чего аранжировал - один из тех, кто придал группе ее теперешний
стиль. Может, вы не помните Хинкла. Его убили. Поехал на танцевальную
площадку, что в Саут-Сайде - послушать контрабасиста, входившего в славу,
и какой-то пьяндыга затеял спор, вытащил пистолет, прицелился в какого-то
фэна, промахнулся и попал в Хинкла. Тот даже в спор не ввязывался - никого
там не знал. В общем, его прихлопнули, и нам пришлось играть объявленный
концерт без фортепиано. Лабали, как могли.
И примерно в одиннадцать эта малышка взбирается на эстраду - сплошные
глазища и застенчивость. Между номерами тянет Латча за полу фрака,
отдергивает руку, как от горячего, и стоит вся красная, словно редиска. Ей
было всего семнадцать, пухленькая, с длинными черными волосами и розовыми
губками - ни дать ни взять ваша маленькая сестричка. Только с третьей
попытки смогла объяснить, чего ей надо: идея в том, что она немного играет
на пиано и думает, что сможет пополнить наше сообщество.
Латч сходу влюблялся во всякого, кто вроде брался за трудное дело. Он
и пяти секунд не раздумывал. Махнул ей - давай к клавишам - и объявил
"Голубую прелюдию", где много духовых, и они вступают довольно скоро, так
что мы могли заглушить пиано, если оно не потянет.
Глушить не пришлось вот на столько. Ребенок играл Хинкла, играл
отлично, чисто и легко - закрой глаза, и вот он, Хинкл, дает по басам и
выводит пассажи, богатые, как сама жизнь.
Остаток концерта был за малышкой, как рассудил оркестр. Она вывалила
целый мешок трюков - в жизни их не забуду. У нее был стиль и отличные
руки. Ноты читала, как молния, запоминала еще быстрее, и у нее было туше.
А, к дьяволу, мне не нужно рассказывать вам о Фоун Амори... Так вот, мы
устроили толковище, и Латч отобедал с ее родней. Оказалось, у Фоун есть
все диски, что накрутил Хинкл - потому она и научилась его стилю. На
фортепьяно начала играть, когда еще была совсем щеночком. Латч нанял ее с
благословения папаши, и мы снова были при пиано.
Примерно тогда мы и начали входить в силу. Не то чтобы из-за игры