"Теодор Старджон. Синтетический человек" - читать интересную книгу автора

Водитель и две девочки ждали их у дверей ресторана. У Горти
практически не было возможности посмотреть на них до того, как они все
прошли вовнутрь и уселись возле стойки. Горти сидел между водителем и
девочкой с серебристыми волосами. Вторая девочка, с темными косами, заняла
следующий стул, а Гавана, толстяк, сидел с краю.
Сначала Гроти посмотрел на водителя - посмотрел, уставился, и отвел
глаза, все в одно напряженное мгновение. Обвисшая кожа водителя
действительно была серо-зеленной, сухой, рыхлой, жесткой как изделие из
кожи. У него были мешки под глазами, красными и казавшимися воспаленными,
его нижняя губа отвисла и видны были белые нижние резцы. На тыльной
стороне его рук была такая же рыхлая серовато-зеленая кожа, а пальцы были
нормальными. Они были длинными и на ногтях был аккуратный маникюр.
- Это Солум, - сказал Гавана, наклоняясь над стойкой и говоря через
двух девочек. - Он Человек с Крокодильей Кожей, и самый уродливый человек
в окрестностях. - Он должно быть почувствовал мысль Горти о том, что
Солуму могло быть неприятно такое описание, потому что добавил: - Он
глухой. Не понимает, что происходит.
- Я Кролик Банни, - сказала девочка, сидевшая возле него.
Она была пухленькая - не жирная, как Гавана, а кругленькая -
кругленькая как шарик масла, кругленькая с упругой кожей. Ее тело было
цвета плоти и цвета крови - совершенно розовое, без примеси желтого. Ее
волосы были белыми как вата, но блестящими, а ее глаза были удивительно
красными как у белого кролика. У нее был тихий тоненький голосок и только
что не ультразвуковой смех, которым она сейчас и смеялась. Она едва
доставала до его плеча, хотя они и сидели на одной высоте. Единственная
непропорциональность ее фигуры состояла в том, что у нее был длинный торс
и короткие ножки. - А это Зина.
Горти повернулся и посмотрел на нее и у него перехватило горло. Она
была самым красивым маленьким произведением искусства, которое он
когда-либо видел в своей жизни. Ее темные волосы сияли и ее глаза тоже
сияли, а ее головка скользила от виска до щеки, закруглялась от щеки до
подбородка, мягко и гладко. Ее кожа была загоревшей поверх глубокого
свежего сияния, похожего на розовые тени между лепестками розы. Губная
помада, которую она выбрала, была темной, почти коричнево-красной; это и
темная кожа делали белки ее глаз похожими на маяки. Она была одета в
платье с широким отложным воротником, лежавшим на ее плечах, и с глубоким
вырезом чуть ли не до талии. Этот вырез впервые подсказали Горти, что эти
дети, Гавана и Банни и Зина, были совсем не детьми. Банни была кругленькой
как девочка или мальчик. Но у Зины были груди, настоящие, тугие, упругие,
отдельные груди. Он посмотрел на них, а затем на три маленьких лица, как
если бы лица, которые он видел раньше исчезли и вместо них появились
новые. Грамотная, уверенная речь Гаваны и его сигары были его признаком
зрелости, а альбиноска Банни конечно продемонстрирует какую-нибудь
подобную эмблему через минуту.
- Я не скажу вам его имя, - сказал Гавана. - Отныне он собирается
обзавестись новым. Правильно, малыш?
- Ну, - сказал Горти, все еще боровшийся со странным перемещением тех
мест, которые эти люди успели уже занять внутри него, - ну, наверное.
- А он смышленый, - сказала Банни. - Ты знаешь об этом, малыш? - Она
издала свой самый неслышный смешок. - Ты смышленый.