"Алекс Стюарт. Жизнь - это судьба " - читать интересную книгу автора

Он рассказывал в легкой, игривой манере о двух вечеринках, в которых он
участвовал и где ему, как видно, было очень весело, упомянул - явно
преисполненный самых радужных надежд - о том, что продал серию карикатур
новому ежемесячному журналу, с которым рассчитывает на постоянное
сотрудничество, и сообщил, не вдаваясь в подробности, что оставил службу в
министерстве. Он не спрашивал меня, как я себя чувствую, и ни словечка не
написал о моем возвращении к нему.
Такое письмо, с грустью подумала я, мог написать любой мужчина
какой-нибудь своей случайной знакомой, с которой увидеться вновь особого
желания не испытывает. Коннор мельком поблагодарил меня за мои письма, но не
соизволил ответить ни на один затронутый в них вопрос. И с растущей горечью
я спрашивала себя: а потрудился ли он вообще их прочитать? Судя по
содержанию присланного им письма, на этот вопрос ответить утвердительно было
трудно.
Горячие, жгучие слезы застлали мне глаза. Я перевернула листок, однако
слова, написанные аккуратным мужским почерком Коннора, расплывались перед
моим взором. Отерев кое-как глаза по-детски тыльной стороной ладони, я
все-таки заставила себя продолжить чтение.
"Вложенный конверт пришел сюда после твоего отъезда , - сообщал
Коннор, - по обратному адресу я заключил, что он от твоего десантника,
значит, он жив, а не убит, как ты себе вообразила. Мне подумалось, что тебе
будет приятно узнать об этом. Возможно, ты захочешь связаться с ним, если он
не уехал домой. Сообщенный им адрес, видимо, давно устарел - его письмо
проследовало за тобой по всей Бирме, побывало в Перте и Мельбурне и,
наконец, пришло сюда. Я без задержки пересылаю его тебе на всякий случай.
Как ты знаешь, ничто не заставляет тебя скучать в одиночестве, Вики.
Веселись и не чувствуй себя заключенной из-за меня в клетку. Должен сказать
справедливости ради, что я тоже стараюсь изо всех сил разорвать цепи,
которыми ты опутала меня, и, по-моему, довольно успешно, однако время
покажет. По крайней мере, надежда меня не оставляет..."
Внизу подпись: Коннор. Положив письмо на колени, я сидела и смотрела,
как слепая, невидящими глазами на далекие горы, совершенно не воспринимая их
красоты. Солнце ласково пригревало мою непокрытую голову, явственно
ощущалось легкое дыхание хвои, с расположенной наверху террасы долетал смех
невидимых мне девушек, читавших письма.
Как это ни глупо, но я чувствовала себя так, будто для меня уже
наступил конец света, хотя и осознавала, что моя позиция абсурдна и воистину
сродни капитулянтству. Если бы даже в письме Коннор попросил моего согласия
на развод, то и тогда оно не могло бы свидетельствовать более явственно об
окончательном характере нашего разрыва. Его недомолвки убедили меня сильнее
всяких слов в том, что он осуществил свою угрозу и изменил мне. Больнее
всего меня задевал тот факт, что он сам относился к супружеской неверности
очень легкомысленно. Я бы скорее поняла и простила, если бы он по-настоящему
полюбил другую женщину, однако в данном случае о любви не могло быть и речи.
В основе измены Коннора - хладнокровной и равнодушной - лежала
одна-единственная причина, о которой он говорил мне при расставании и
которую повторил в своем письме - желание во что бы то ни стало разорвать
цепи, которыми я якобы безрассудно опутала его.
Коннор не хотел обыкновенной, нормальной семейной жизни. Он предлагал
мне унижение вместо счастья, предательство вместо взаимной сердечной