"Мэри Стюарт. Не трогай кошку " - читать интересную книгу автора

затененными, и в них пахло нагретыми солнцем соснами и цветущими лимонами.
Окно моей спальни выходило на заросшую камелиями аллею, уходящую вниз к
живописным прудам, где всю ночь квакали и бултыхались лягушки.
К концу апреля камелии отцветают, и трудолюбивые португальские
садовники почти сразу же убирают их, но уже в цвету багряник, и глицинии
тоже. Облака цветения плывут сквозь все сезоны, и кажется, растения цветут
здесь круглый год. И еще там цвели розы - не так, как у нас дома, где им
нужна передышка на зиму. Местный климат вынуждает розы цвести постоянно, и
они вырастают бледными, с вялыми лепестками на хилом, немощном стебле. Розы
вились по стене садового домика, лунный свет превращал их в белые шары с
растрепанными лепестками, они наполовину заслоняли окно моей спальни. Свежий
бриз, время от времени пригонявший дождевые тучи, шевелил цветы и колыхал их
лепестки снова и снова, однообразно и в то же время каждый раз по-новому
сплетая лунные тени на стене и потолке.
Когда он пришел, я еще не спала. Он так давно не давал о себе знать,
что я не сразу поняла, кто это. Тихо и трогательно прозвучало мое имя,
затихая в пустой комнате под колыхание смутных теней:
- Бриони. Бриони. Бриони Эшли.
- Да?
Я обнаружила, что говорю вслух, как будто требовались какие-то слова.
Потом я опомнилась и сообразила, кто со мной говорит. Я повернулась на спину
и посмотрела вверх, на высокий потолок, где, на мгновение замерев, повисли
призрачные, нематериальные тени. Такие же нематериальные, как и мой
возлюбленный, наполнивший ночную комнату своим присутствием, а мое
сознание - своим голосом:
- Бриони. Наконец-то. Слушай... Ты слушаешь?
Конечно, это было не совсем реально. Как это получилось, трудно
описать, если вообще возможно. Он приходил не в словах и не в видениях, а -
не могу придумать более подходящего названия - во внезапных сгустках
мысленных образов, которые как бы извне входили в сознание, врезались и
замыкались там. Так наборщик расставляет по местам строчки, и вот перед
тобой страница, которую можно прочесть. Через эти образы внезапно проступает
вся страница - наверное, это что-то вроде чтения абзацами, хотя сама я так
читать не пробовала. Говорят, это приходит с практикой. Что ж, у меня и у
него для практики впереди была целая жизнь. Я знала его все свои двадцать
два года, а он (и это почти все, что я знала о нем) был ненамного старше.
Наверное, в детстве мы тоже запинались и путались, как и все нормальные
дети, когда они учатся читать, но я не помню времени, когда бы мы не умели
читать мысли друг друга, общаться душа с душой. Это было для меня все равно
что рассказывать о своих мечтах или (как бывает среди детей) завести
воображаемого товарища, который был более реален, чем живущие рядом
троюродные братья или даже школьные друзья. Но в отличие от большинства
детей я никогда никому не говорила о нем. Не думаю, что из страха показаться
смешной или из опасения, что мне не поверят. Я считала это общение само
собой разумеющимся, но в голове у меня словно сидел какой-то цензор, не
позволявший мне делиться своей тайной жизнью ни с кем, даже с родителями. И
тот же цензор, наверное, работал в нем. Ни разу мой собеседник даже не
намекнул мне, кто он такой, хотя по нашим общим воспоминаниям я поняла, что
это, должно быть, кто-то из близких, и я могла держать пари, что это один из
моих троюродных братьев Эшли, с которыми мы детьми каждый день играли в