"Десантура" - читать интересную книгу автора (Ивакин Алексей Геннадьевич)

6.

- Итак, давайте, герр Тарасов перейдем к действиям вашей бригады…

- Не моей…

- А чьей же? - удивился обер-лейтенант.

Тарасов глубоко вздохнул:

- Цель бригаде была поставлена простая. Взять Демянск. По расчетам командования Северо-Западным фронтом, в котле должно находиться пятьдесят тысяч солдат и офицеров второго армейского корпуса. Из них сорок пять тысяч на передовой, пять тысяч в тылу.

Фон Вальдерзее так удивился, что перестал писать:

- Сколько, сколько?

- Пятьдесят тысяч.

Обер-лейтенант покачал головой:

- Военную тайну я не раскрою, если скажу, что ваше командование ошиблось почти в два раза…

Тарасов криво улыбнулся:

- Я уже понял. Примерно девяносто тысяч. Так?

- Вы хороший офицер, господин подполковник… - удивленно покачал головой фон Вальдерзее.

- Наша бригада, а также двести первая должны были рассечь котёл на четыре части, взять Демянск и парализовать второй армейский корпус путем уничтожения штаба группировки.

Обер-лейтенант ещё больше удивился:

- Ваше командование…

- Генерал-лейтенант Курочкин…

- Он… Представлял себе трудность подобной задачи?

Тарасов засмеялся…

Февральское небо било гроздьями звезд по земле.

Тарасов стоял на крыльце избы, где располагался штаб фронта, и смотрел в эти звезды. Медведица, Кассиопея, Орион… Он не был романтиком. Он был военным. Надя всегда ворчала на него, что он не видит красоты, а только воображает позиции предполагаемого противника…

- …Коль, смотри как красиво! Какая излучина…

- Вижу… Вот там и там поставить два пулемёта и под фланкирующий огонь…

- Коля! Ну так же нельзя…

- Подполковник! Тарасов! Зайдите ко мне…

Круглолицый и вечно улыбчивый Ватутин махнул Тарасову рукой, приглашая его обратно в дом.

- Николай Ефимович! - начал начштаба фронта, когда они зашли в маленькую спальню. Видимо здесь, обычно, и квартировал генерал-майор. Над узкой кроватью висела огромная, исчерканная разноцветными карандашами карта. На маленькой тумбочке и на полу валялись книги.

- Итак, Николай Ефимович, чаю?

Тарасов кивнул.

Ватутин приоткрыл дверь и крикнул:

- Два чая мне. С лимоном. И это… Печенья овсяного!

- Николай Ефимович, задача перед вами стоит архисложная. Вы сами это прекрасно понимаете, осторожно начал Ватутин.

- Товарищ генерал-майор, я понимаю, - Тарасов никогда не был деликатным. - Вы что-то хотели от меня?

Ватутин почесал нос:

- Тезка, а давайте без иконопочитания? Вы комбриг, а я начштабфронта. Если бы не известные нам обстоятельства, то мы могли бы поменяться местами. Так?

- Вы про колчаковский фронт? Или про арест? Так я был, между прочим, реабилитирован товарищем Берией и войной! - оскалился Тарасов. Не в его характере было играть в игры…- Если не доверяете мне, тогда меняйте на любого другого, но…

Ватутин зло сплюнул на пол:

- Тьфу! Да я совершенно не об этом хотел поговорить!

- А о чем, Николай Федорович? - Тарасов держался ровно и отстраненно, хотя при его взрывном характере это было неимоверно сложно.

- О бригаде! Спасибо! - Дверь приоткрылась и адъютант, в звании старлея, протянул поднос двумя стаканами чая и двумя блюдцами. На одном желтел посахаренный лимон, на другом лежало овсяное печенье.

Тарасов взял за ручку подстаканника свой чай и осторожно подул на кипяток. Потом взял печеньку с блюдца. Надя такие любила, да…

- Николай Ефимович! - Ватутин бросил дольку лимона в стакан и зазвенел ложкой. - Ваша бригада идёт первой. идёт тихо, осторожно, обеспечивает лагерь в котле у немцев. За вами идёт гринёвская - двести четвертая. Параллельно вторая маневренная под Лычково свою задачу выполняет…

- Я уже знаю, Николай Федорович, - отхлебнул Тарасов чай. Крепкий, кстати. И тоже положил в стакан лимон.

- Я волнуюсь за связь, товарищ подполковник. Не будет связи, не будет операции. Сумеете обеспечить?

- А что мне остается делать, товарищ генерал-майор? Конечно, обеспечу!

Ватутин потер красные глаза:

- Ошибка в одну цифру и продукты с боеприпасами будут сброшены немцам. Понимаете?

- За кого вы меня держите-то? - начал вскипать Тарасов.

- За командира бригады, которая может решить исход всей зимней кампании. А значит всей войны. Это наш первый - слышите? ПЕРВЫЙ! котёл! Пятьдесят тысяч немцев там. Пятьдесят! Строем этих сволочей проведем по Москве. А самое главное - дыра тут будет. Смотри! - Ватутин вскочил и рубанул рукой по карте, отсекая весь левый фланг фрицев. - И из этой дыры мы ударим до Прибалтики. До Балтики! И вся группа армий 'Север' в Сибирь поедет! Куда они так стремились! Сссуки! Ленинград освободим!

Глаза Ватутина горели яростным огнём

- Ты, Ефимыч, только своё дело сделай! А мы уж тебя поддержим. Мы сдюжим. А ты сделаешь?

Тарасов дохлебнул чай:

- Сможем, товарищ генерал-майор!

- Коньячку?

- Нет. Спасибо. Я не пью…

- Правильно! Не пей! Связь, главное связь!

Подполковник Тарасов вышёл на крыльцо и снова посмотрел в морозное небо. Звезды, звезды… Кому вы светите сегодня, звезды? Кому на погоны упадете завтра? Кому на могилы?

Тарасов открутил крышку фляги. Понюхал. Поморщился. Хлебнул водки. Опять поморщился.

- В бригаду!

- Есть, товарищ подполковник!

Старший сержант Сенников - комвзвода ездовых - нещадно стегнул лошадку по спине. Лошадка мотнула мохнатой головой и потрюхала санями в расположение первой маневренной воздушно…

Лошадка знала, что ее там покормят…

- Как жрать-то охота… - грустно сказал рядовой Ефимов, безуспешно обыскав в очередной раз свой рюкзак.

- Заткнись, а? - старшина Шамриков плюнул в снег. - Без тебя тошно.

Странно, но вот такое бывает на фронте.

Старшине было сорок два года. На фоне восемнадцатилетних мальчишек он казался стариком. А вот добился же, чтобы его зачислили в десантную бригаду. Он пришёл в Монино, где проходили десантники последние свои обучения, своим ходом, прямо из госпиталя. Наплевав на патрули, на предписание, на все на свете - грея на груди письмо, переданное ему в госпиталь из рук в руки, а потому безцензурное:

'Здравствуй, папа! Наконец-то нас отправляют на фронт. Вскорости будем прыгать на головы немцам. Сейчас заканчиваем тренировки. Маме не пиши ничего. Я сам напишу. Мы сейчас в Монино. Прыгаем с парашютами. Извини за почерк. Спешу. Ты-то как? Как рука? Все, бегу, зовут. Твой сын Артём'

Когда старшина прочитал записку, то понял, что должен повидать сына. Полгода на фронте - от Гомеля до Москвы - смерть, кровь и грязь. И Артёмка, глупыш, прыгает туда… В эту смерть, кровь и грязь…

Всеми правдами, под угрозой обвинения в дезертирстве, старшина Шамриков добрался до расположения десантников. И уговорил подполковника Тарасова взять его в бригаду.

Как он орал на старшину….

Перестал после одной фразы Шамрикова:

- Товарищ подполковник… Негоже, когда поперек батьки в пекло…

- Старшина, ты сам посуди… Нелегко ведь будет… - Тарасов чесал в затылке, думая как избавиться от этого крепкого, сильного, но… Но уже не молодого старшины.

Старшина Шамриков помялся, а потом сказал:

- Вона, говорят, девки с вами идут. Нешто, девки меня лучше?

- Девки моложе…

- И глупее.

- Мне, старшина, не ум нужен. А сила и выносливость.

Шамриков шмыгнул носом:

- Ну так спытай…

На всеобщее удивление Шамриков уложился во все нормативы. А по некоторым - укладка парашюта, сборка-разборка 'СВТ' - даже опередил некоторых мальчишек. На вопрос, где он так сноровисто парашютом научился владеть, шмыгнул и ответил:

- А я с сыном гулять любил у парашютной вышки.

А последним аргументом для командования бригады стали слова старшины:

- Вот, кабы, товарищ подполковник, твой сын был бы, так ты думаю вприпрыжку бы побежал за ним…

И Тарасов согласился. Хотя и скрепя сердце…

И вот сейчас старшина Шамриков лежал в снежном окопе - где-то внутри Демянского котла - и выслушивал стоны рядового Ефимова - единственного своего подчиненного из ездового взвода. Смех один. Ездовых на весь батальон - два человека. И без лошадей. Принеси-подай. А вот что ты - штатное расписание! Зато Артёмка рядом…

- Дядь Вов… Ну, ведь есть что пожрать у тебя, а?

- Нету. Вчера вечером с тобой последний сухарь дожрали.

- Куркуль, ты, дядь Вов… - Ефимов перевернулся на другой бок и подогнул ноги к животу. Так, почему-то, хотелось есть меньше.

- Снег жри, поди полегчает… - флегматично ответил старшина Шамриков. - Говорят, скоро продукты сбросят. Вот тогда и пожрешь, как следует.

- Злой, ты, дядя Вова… - вздохнул Ефимов, снова переворачиваясь на другой бок.

- Ага. Злой. И что?

- Да ничего… Так… Стой, кто идёт! - рядовой подскочил, как смог, выставив перед собой трёхлинейку.

- Не ори, а? Иди-ка погуляй… - Сержант Шамриков прохрустел снегом мимо рядового, откинув рукой штык винтовки Ефимова.

Тот оглянулся на старшину:

- Гуляй, Вася, гуляй…

- Я Сережа! - воскликнул Ефимов.

- Насрать. Гуляй, боец! - старшина Шамриков почесал нос. Когда Ефимов скрылся в зарослях, он спросил сына:

- Ну как ты?

- Бать, дай закурить?

- Ты же вроде бросил перед операцией, м?

- Снова начал. Дай закурить, не нуди, а? - младший Шамриков протянул дрожащую руку к отцу.

- Артёмка… Последняя… Сам смотри…

Старшина достал из вещмешка бумажный кулек:

- Ладошки подставь…

Артём сноровисто подставил ковшичком ладони. Старший Шамриков не спеша, аккуратненько, развернул сверток. Затем - так же аккуратно - оторвал кусочек газеты, сложил его пополам, насыпал в него табачные крошки и, лизнув края, свернул цигарочку. Потом не спеша понюхал ее, глубоко вдыхая…

- Бать… Не томи, а?

- Помолчи. Огонь давай, да?

Сержант Шамриков торопливо щелкнул немецкой зажигалкой, подаренной ему старшиной Шамриковым перед выходом бригады в котёл.

Дядя Вова глубоко затянулся… Раз… Другой… Потом протянул самокрутку сыну.

- Бля… Хорошо-то как… - дымом промолвил… Именно промолвил, не сказал, не крикнул, а промолвил, почти шёпотом тот. - Аж голова кругом…

- Жрать небось хочешь?

Артём, ошалело глядя в синее мартовское небо, только кивнул…

- На… - протянул старший Шамриков сыну сухарь. - Последний, Артёмка.

Тот, опьянённый долгожданным никотином, лениво стал его грызть:

- Вот оно счастье-то… Бать… - по рукам Артёма пробежали иголочки, голова зашумела, пальцы онемели.

- Чаво?

- Почему мне так мало надо? Пара затяжек и сухарь… И я счастлив…

- Блевать не вздумай, счастливый. И чинарик отдай.

- На…

Старший Шамриков осторожно вытащил окурок из рук сына и сделал ещё пару пыхов:

- Думать чего-то надо, Артёмка. Иначе сдохнем тут и мамка не дождется….

Старшина не успел ответить. По лесу захлопали выстрелы немецких карабинов…