"Мэри Стюарт. Девять карет ожидают тебя" - читать интересную книгу автора

mademoiselle. Votre sac". "Merci, monsieur. Non, je vous assure, il n'y a
pas de mal..." И в ответ на мои многочисленные заверения, что ничего не
пропало, и мне не нанесен непоправимый вред, он наконец отстал.
Какое-то время я смотрела ему вслед. Маленькое тривиальное приключение
показало, что все-таки десять лет - это не так уж много. Уши и мозги
приспособились сразу, будто щелкнул переключатель.
А этого нельзя допускать. Ни в коем случае. Я - англичанка.
Англичанка. Мадам Валми очень ясно показала, что ей нужна английская
девушка. Значит никакого вреда не будет, если в ее глазах мое знание
Франции и французского не превысит среднего уровня, который дают в
английской школе. Но ведь правда, она это подчеркивала. Хотя, возможно, мне
так хотелось получить это место, что я преувеличила значение этого
требования свыше всяких разумных пределов. В конце концов какая ей разница,
англичанка я, француженка или даже готтентотка, если я собираюсь нормально
работать и не переходить на французский, когда положено говорить
по-английски с маленьким Филиппом.
И в общем я ее не обманула, я действительно англичанка. Папа -
англичанин, и мама по крайней мере на четверть... И детство было так давно,
выцвело. Как мы с мамой жили с бабушкой в Париже, а папа делал где-то
что-то очень опасное, и мы никогда не разрешали себе говорить и даже думать
по-английски... Да это почти уже и не про меня. Намного реальнее последние
десять лет в Англии: семь в сиротском приюте Констанс Бутчер в северном
Лондоне и последние три - в квалифицированной независимости. Зачаточная
свобода во все дырки затычки в подготовительной школе для мальчиков в
Кенте. Бесконечный серый линолеум коридоров, сосиски по понедельникам и
четвергам, пересчитанные кипы грязных простыней, запах мела и карболового
мыла в классах... Эти воспоминания намного ближе красивого старого дома в
Пасси или квартиры под чердаком на улице Весны, куда мы переехали, когда
война закончилась и папа вернулся домой...
Таможенник сказал устало: "Vous n'aves rien a declarer?" Я пришла в
себя, обернулась и ответила четко по-английски: "Нечего объявлять. Нет,
ничего из таких вещей. Ничего вообще..."
Снаружи ждали такси. Водителю я сказала: "Отель Крийон, пожалуйста", -
и получила очередную порцию скрытого веселья от его удивленного вида, когда
прозвучал этот августейший адрес. Потом шофер положил рядом со мной мой
старый коричневый чемодан, дверь машины захлопнулась, зашумели шины и мы
отбыли.
Если я и чувствовала себя иностранкой, то теперь это прошло. Такси со
скрипом тормозов влетело на магистраль, утвердилось на мокром асфальте и
понеслось к Парижу. Знакомый запах сигарет, старой кожи и застарелых
выхлопных газов. Старый потерянный мир окружил меня облаком забытых
впечатлений, десять последних лет растаяли, будто их и не было. Такси
оказалось ящиком Пандоры, а я не только приподняла крышку, но и залезла
внутрь. Сладкие ускользающие воспоминания. Мелочи, которых я никогда не
замечала и не вспоминала, вдруг появились неизменной частью и посланием из
жизни, остановившейся десять лет назад.
Водитель уже прочитал газету, она лежала рядом с ним, подмигивая
знакомым шрифтом. Мимо проехал автобус в Санлис, девушки и рабочие за
стеклами раскачивались и сталкивались от движения. Уродливые пригороды:
высокие дома с литыми металлическими балконами и ставнями из планок. Афиши,