"Энн Стюарт. Поцелуй шута " - читать интересную книгу автора

лицо, чересчур красивое для взрослого мужчины, было все же очень
привлекательным.
Но вот его глаза вызывали тревогу. Это были глаза шута, глаза безумца.
Глаза хитреца и мошенника. В них скрывался странный сумрак, блуждали золотые
тени, словно в залитом солнцем меде. Они напоминали пронзительные янтарные
глаза кошки. И в этом момент эти удивительные глаза смотрели на нее не
отрываясь, словно все понимали. Казалось, его взгляд без труда проникал
сквозь слои одежды, сквозь все ее защитные заграждения и видел, что
скрывается за ее всегда спокойной, сдержанной улыбкой.
- Умоляю простить меня, миледи, - пробормотал он, откидываясь назад и
глядя на нее отнюдь не виновато. - Но не стоит так тревожиться, ведь
говорят, что когда вас внезапно коснется дурак, это как божье благословение.
- И как много дам при дворе вам удалось убедить в этом? - ядовито
осведомилась она, все еще чувствуя тепло в том месте, которого коснулась его
рука.
Он улыбнулся дерзкой улыбкой, в которой не было и намека на раскаяние.
- Больше, чем я достоин, миледи.
- Что ж, в таком случае забудьте обо мне, мастер Николас. Уверена, что
в замке Фортэм вы сможете найти более чем достаточно женщин, охотно верящих
в ваши сказки. Я никогда не буду одной из них. Приберегите свои
благословенные прикосновения для тех, кто их жаждет.
- Но разве молодая вдова не нуждается в утешении? Вы были так
убедительны, скрывая свою печаль, но я уверен, что под этой маской
благоразумного спокойствия ваше сердце разрывается от боли.
Чувство вины пронзило ее, и она подняла голову, чтобы смерить наглеца
уничтожающим, ледяным взглядом. Однако взгляд ее не достиг цели. Шут
выглядел каким угодно, но только не уничтоженным.
- Вы смеетесь надо мной, сэр! Не в моей натуре рыдать и стенать.
Ложь, конечно. Она долго рыдала и плакала, когда только приехала в
Монкриф. И это продолжалось до тех пор, пока у нее совсем не осталось слез.
- Вы воистину величественны в своей скорби, миледи, - сказал шут с едва
лишь заметным намеком на иронию.
- А вы, поистине, самый невыносимый... - она оборвала себя, потрясенная
тем, что вдруг так легко потеряла самообладание. Через мгновение она взяла
себя в руки. - Вам, мастер Николас, каким-то образом удается заставить меня
проявлять мои худшие качества, - произнесла она обманчиво спокойным тоном.
- Это дар, - ласково произнес он.
- Мой муж был на сорок с лишним лет меня старше. Он уже похоронил двух
жен, когда женился на мне. Ему была совершенно не интересна молоденькая
девочка, а я была слишком юна, чтобы радоваться такому браку. До того, как
он умер, я не видела его почти три года, и хотя я скорблю о нем, как о любой
христианской душе, я не могу сказать, что умираю от горя.
- Видимо, вы были не слишком рады тому, что вас увезли из родного
дома, - заметил Николас. - Так сколько же лет вам было, когда Виктор Монкриф
взял вас в свою постель?
- Почему вы спрашиваете? Что вам с того? - набросилась на него
Джулиана.
- Он, должно быть, был невероятно груб и неуклюж, раз заставил вас так
бояться любого мужского прикосновения.
- Я вовсе не боюсь! - возразила она с горячностью, опровергающей ее